Гладиаторы

— Что? — спросил грек. — Что ты сказал, друг?

— Я не сдамся. Я стану бороться дальше.

— Бороться? Но на этот раз нас с тобой двоих приковали к стене цепями. Да и разве дело в цепях? В подземном каземате Мамертинской тюрьмы. Отсюда не бегут.

— Я думаю, над тем как нам с тобой это сделать!

— Ты мечтатель, друг мой. Дни нашей жизни сочтены. После того как ты свернул шею тому римлянину, шансов увидеть свет, у нас нет. Хотя, если ты примешь Христа в свое сердце, ты увидишь свет после смерти, Децебал.

— Свет это свобода, Кирн. Только свобода. Раньше я совсем не ценил её. Я бродил по горам ребенком и пас стадо моего отца и не понимал, что боги тогда даровали мне наивысшее счастье! Я совершенно не ценил его.

— Это не только твой грех, Децебал. Все мы начинаем ценить простые радости жизни, после того как утратим их.

Больше дак ничего не стал говорить. Он стал думать. Для него давно уже не существовало слово — "невозможно".

Кто сказал, что из этой тюрьмы невозможно уйти живым? Кирн? Римляне? Но все бывает когда-то в первый раз. И может быть, потом станут говорить, что он был первым кто бежал из Мамертина!

Главк совершенно случайно увидел Сатрена на улице Патрициев. Тот с ног до головы был закутан в длинный серый плащ, но тем не менее он сразу же узнал старого фискала.

"Он следит за мной! — мелькнуло в голове лекаря. — Хорошо, что госпожа дала мне охрану! Не так просто теперь захватить в свои лапы старого лекаря и заставить его работать на себя. Ничего он теперь сделать мне не сможет. Хотя, он, по-видимому, один. И идет так чтобы не попадаться на глаза. А если я сам окликну его? Если скажу, что не боюсь его угроз?"

Главк был трусом, но в настоящее время за его спиной были мощные вольноотпущенники Юлии, что не дадут его в обиду.

Он протиснулся в толпе и приблизился к фискалу.

"Да он, похоже, совсем не знает о моем присутствии здесь и следит совсем не за мной! — мелькнула мысль в его голове. — Тогда стоит все выяснить? Вдруг да сумею больше угодить Юлии".

Но лекарь приблизился слишком близко к Сатерну и тот, повернув голову, заметил его. Фискал вздрогнул всем телом и хотел скрыться в толпе, но Главк нагнал его.

— Погоди, приятель! Почему бежишь от меня? Раньше ты сам хотел меня видеть. Что же теперь изменилось?

Рука лекаря легла на плечо фискала и тот замер на месте.

— Мои телохранители не обидят тебя без моего приказа.

— Преторианцы? — прошептал Сатерн.

— Преторианцы? — удивленно спросил Главк. — Какие преторианцы? У меня пока нет среди телохранителей императорских гвардейцев. Разве я такой большой человек?

— Говори тише во имя богов, Главк. Говори тише. Если не желаешь погубить меня.

— Что? Погубить такого пройдоху, как ты? Ты, верно спутал, Сатерн, это ты по роду своей деятельности губишь людей, а я их спасаю. Я лекарь, а не фискал.

— Тихо! Молю не произноси моего имени!

— Да что случилось? Чего это ты стал так бояться?

— Давай войдем вон в ту винную лавку, и я все расскажу тебе.

Главк сделал знак рабам ждать его, и вошел в сопровождении Сатерна в винную лавку "Приют легионера". Людей там было совсем мало, и старые знакомые сели за столик. Главк заказал кувшин фалернского.

— Итак, меня просто раздирает любопытство. Что же с тобой случилось, Сатерн?

— Фурии преследуют меня по пятам. (Фурии — богини мщения). Уж не могу догадаться, за что они так набросились на меня.

— Вот как? Давно пора. Слишком многие там, в ином мире жаждут мести тебе. И они могли попросить Фурий начать травить тебя как оленя в лесу.

— Как и тебе, Главк. Не без твоей помощи многие расстались с жизнью в Помпеях. И там, в мрачном царстве Аида, не один десяток людей жаждут видеть тебя.

— Мерзкая и возмутительная ложь. Я никого не убивал. Я продавал яды — продавал и только. Но убивали те, кто их покупал. Боги видят — убил ли я сам хоть одного человека. Боги видят!

— Ладно, не будем спорить. Мне сейчас не до таких разговоров. Я попал в страшную беду, Главк.

— В беду? И что же это за беда?

— Меня ищут преторианцы по приказу императора, — едва слышно прошептал Сатерн. — Я сам узнал об этом случайно. Когда подходил к дому Гая Сильвия Феликса моего здесь покровителя, то увидел у его дома центуриона и десяток солдат преторианской гвардии. Я затаился и стал наблюдать. Поначалу подумал, что это пришли за Феликсом. Но центурион ушел из его дома один. Больше того рабы Феликса теперь дежурят по все дорогам и ищут они меня. Я объявлен государственным преступником. Врагом самого цезаря.

— Но за что? — еще больше удивился Главк. — Тебя же в Риме никто не знает.

— Сейчас многие забыли, но раньше меня знали! Еще как знали! — Сатерн поднял руку вверх и посмотрел в потолок. Затем он залпом осушил фиал вина. — И, очевидно, кто-то меня узнал, не смотря на то, что прошло много лет.

— Но почему тебя ищут преторианцы?

— Тот, кто узнал меня, доложил обо всем Веспасиану и тот, приказ меня схватить.

— Сам император? Тебя? Да кто ты такой, чтобы тобой интересовался сам цезарь? Ты ври, да не завирайся, Сатерн.