Гладиаторы

Тит благополучно добежал до конца улицы, но здесь его поджидало еще одно препятствие. Свернув за угол, он с разбегу налетел на двоих носильщиков, которые несли вместе с шестью своими товарищами богатый паланкин. Носильщики упали, упал и Тит, а паланкин накренился и из него, к ужасу Тита, вывалился старик в полосатой тоге, костлявый до безобразия.

Такие тоги носили сенаторы.

Тит вскочил, но убежать ему не удалось: его успели окружить рабы, которые шли за паланкином своего хозяина. Их было человек десять. Все они были рослыми, мускулистыми — гадкий старик, чтоб ему разориться, не жалел денег на охрану.

Тит затосковал — не высказывая мнение ни о ногах его, ни о глазах, рабы молча повытаскивали кинжалы.

Старик, однако же, принялся браниться:

— Чтоб ты провалился в Эреб! Чтоб сгорела могила твоего отца! Будь проклята кровать, на которой зачали тебя!..

Ругательства были довольно отвлеченные — в них не было непосредственной угрозы, — и Тит уже начал успокаиваться, но тут старик бросил своим рабам нечто, заставившее его похолодеть:

— Ты, сириец, и ты, галл! Где ваши кинжалы? Отправьте этого торопыгу в Эреб‚ да поскорее: пусть хвастается там, как опрокинул Квинта Калипурния Арба!

Уже второй раз за эту ночь Тит увидел лезвие кинжала у самого лица своего…

— Да не здесь, болваны! — ворчливо прикрикнул старик. — Еще нехватало‚ чтобы честные римляне завтра спотыкались об его труп! Оттащите его… ну, хотя бы к канаве, мимо которой вы только что прошли, там и прикончите, а тело швырните на дно. Меня нагоните.

Мерзкий старик забрался в свой паланкин, носильщики подняли его и понесли. Следом двинулись рабы с кинжалами, но не все. Двое остались с Кривым Титом. Вероятно, это и были галл и сириец.

Сириец и галл потащили Тита под руки куда-то в темноту. Не иначе, к канаве…

— Стойте, стойте! — крикнул Тит поспешно (его волокли очень быстро, и он испугался, что рабы умертвят его до того, как он сумеет что-либо спасительное придумать). — Стойте! Я… я разбойник! Я вор! Я пират! У меня есть тайник с десятью тысячами сестерциев — стойте, и они будут ваши!

— Знакомая песня! Когда тащишь на расправу, то чего только не посулят: и золото, и алмазы, ну и, конечно же, волю, — грубым голосом сказал раб справа от Тита, не то сириец, не то галл.

— И чем больше лохмотьев на теле, тем больше перед смертью вопят о каком-то богатстве! — хмуро бросил раб слева от Тита, не то галл, не то сириец.

Хитрость не удалась. Так что же еще придумать? Тит отчаянно крикнул, вспомнив о том способе, с помощью которого ему удалось избавиться этой ночью от двух бродяг:

— Стойте! У меня в сандалии — золотой перстень!

— И перстень этот, наверное, большой да тяжелый: то-то у тебя ноги еле шевелятся! — ухмыльнулся раб справа.

— Наверное, он надел его на большой палец ноги, — поддакнул раб слева. — Такой большой перстень, понимаешь.

— Раз перстень такой большой, ты бы лучше надел его на ту штуку, которая так мила невестам, — предложил раб справа. — Ведь с ноги он, чего доброго, может слететь.

Тит понял, что и эта уловка была его палачам знакома.

А вот и канава.

Два здоровенных раба со всего размаху швырнули бывшего преторианца в канаву, похолодевшего и посиневшего так, как будто он уже умер.

Падая, Тит лишился чувств.

Придя в сознание, Тит с удивлением обнаружил, что он, оказывается, еще был жив. Тит ощупал себя. Вроде все на месте, и никаких дырок в теле не заметно… Тут чувства окончательно вернулись к нему: в нос ему ударил запах нечистот. Соки, протекавшие по этой канаве, видимо, рождались в общественной уборной. Выругавшись, Тит полез наверх.

На его счастье поблизости обнаружился фонтан с бассейном, где он и смыл с себя зловонную грязь. Судя по луне, ночь должна была кончиться еще не скоро, и Тит со всех ног кинулся к Виминалу — туда, где находился лагерь преторианцев.

«А вдруг успею?»

На ходу Тит понял, почему рабы не выполнили приказ своего господина. Вероятно, сварливый старик бы порядочным негодяем, он не очень-то жаловал их, и они таким образом думали расквитаться с ним, тем более что узнать, как они выполнили его приказ, он не мог. То-то шестеро здоровенных рабов не удержали носилки с хилым стариком: ведь Тит сбил с ног только двух из восьми носильщиков, да и эти двое, похоже, хотели быть сбитыми! Рабы просто воспользовались возможностью безнаказанно вывалять своего хозяина в пыли, по крайней мере частично отомстив ему таким образом за свои обиды. Они, конечно же, были не виноваты, что паланкин опрокинулся: вот он, виновник, — Тит!