Гладиатор умирает только один раз. (Сборник рассказов) (ЛП)

Серторий сказал им, что он так же подозревает, что за похищением стоит кто-то из людей его собственного штаба, с достаточным знанием распорядка дня легата и порядков в лагере. Если оба испанца укажут на этого человека, суровость их наказания может быть значительно смягчена.

Двое мужчин снова посовещались и согласились.

Серторий отступил и указал на собравшихся членов своего штаба. Испанцы переглянулись, затем покачали головами. Этого человека среди них не было.

Серторий нахмурился, сжал свой посох и напрягся. Я увидел вспышку боли в его глазах. Он вздохнул и повернулся ко мне.

– Одного моего человека здесь нет, сыскарь.

– Да, я понимаю. Он, должно быть, специально не пришел.

Серторий приказал нескольким своим людям остаться и охранять олененка. Остальные поспешили с ним обратно в лагерь.

– Смотри! Его лошадь все еще здесь, - сказал Серторий.

– Значит, он не сбежал, - сказал я. – Возможно, у него не было причины сбегать. Может быть, он не имеет никакого отношения к похищению…

Но я знал, что такого не могло быть, даже когда мы с Эконом последовали за Серторием в его палатку. Среди множества разобранных и сложенных кроватей и стульев, на земле лежал Мамеркус, держась рукой за собственный меч. Его правая рука по-прежнему сжимала рукоять. В левой руке он сжимал белый шарф девственницы.

Он был еще жив. Мы опустились перед ним на колени. Он начал шептать. Мы близко склонили к нему головы.

– Я не хотел убивать девушку, - сказал он. – Она спала, и ей следовало оставаться в таком состоянии… из-за снотворного… но она проснулась. Я не мог позволить ей закричать. Я хотел заткнуть шарфом ей рот… но он обернулся вокруг ее горла… а она все время дергалась и не переставала сопротивляться. Она оказалась сильнее, чем я думал…

Серторий покачал головой.

– Но почему, Мамеркус? Зачем было похищать олененка? Ты же был моим человеком!

– Нет, никогда, - прошептал Мамеркус. – Я был человеком Помпея! Один из его агентов в Риме нанял меня в качестве шпиона Помпея. Они сказали, что ты станешь мне доверять ... доверишься мне ... из-за моего отца. Они хотели, чтобы кто-то украл у тебя белого олененка, не убивал, а просто украл. Вот видишь, Гордиан, я никогда не предавал своего деда. Скажи ему это.

– Но зачем ты связался с Помпеем? – спросил я.

Он поморщился.

– Из-за денег, конечно! Мы же разорены. Разве я мог когда-либо сделать карьеру в Риме без денег? Помпей предложил мне их более чем достаточно.

Я покачал головой.

– Тебе следовало вернуться в Рим со мной.

Мамеркус выдавил печальную улыбку.

– Сначала я подумал, что тебя прислал Помпей. Я не мог поверить, что он стал таким глупым, чтобы послать за мной посыльного в лагерь среди бела дня! Потом ты сказал, что пришел от моего деда ... дорогого, любимого дедушки. Полагаю, боги пытались мне что-то сказать, но было уже слишком поздно. Мой план должен был осуществиться в ту самую ночь. Я не мог повернуть назад, – он закашлялся. Из уголка его рта потекла струйка крови. – Но я использовал твой визит в свою пользу! Я показал Серторию письмо ... поклялся, что не собираюсь оставлять его ... даже для того, чтобы доставить удовольствие моему деду! Как он мог не доверять мне после этого? Серторий, прости меня! Но Гордиан ...

Он выпустил свой меч и схватил меня за руку. Другой рукой он все еще сжимал шарф.

– Не рассказывай дедушке о девушке! Скажи ему, что я был шпионом, если хочешь. Скажи ему, что я умер, выполняя свой долг. Скажи ему, что у меня хватило храбрости упасть на свой собственный меч. Но не о девушке…

Его хватка ослабла. Свет погас в его глазах. Шарф выскользнул из его пальцев.

Я посмотрел на Сертория. На его лице я увидел гнев, разочарование, горе, смятение. Я понял, что Мамеркус Клавдий, как и белый олененок, значил для него больше, чем он мог сказать словами. Мамеркус был для него своего рода талисманом, нечто вроде сына – талисманом – знаком любви богов, указателем в светлое будущее. Но Мамеркус таким не был, и Серторию было трудно осознать правду. Как он описал мне Мамеркуса? «Яркий, любопытный, умный, всецело преданный делу». Какими до боли ироничными казались теперь эти слова!

Я думаю, что в тот момент Серторий понял, что белый олененок в конце концов ничего не значил; что его дни сочтены; что могущество Рима никогда не перестанет преследовать его, пока он не будет уничтожен и все следы его соперничающего государства не будут стерты с лица земли. Он поднял шарф и прижал его к лицу, закрыв глаза, за что я был ему благодарен.

Обратный путь в Рим хоть и казался долгим и утомительным, но все же недостаточно. Я не спешил встретиться с Гаем Клавдием и передачей ему новостей.

Я сделал именно то, что он просил: я нашел его внука, доставил письмо и пытался убедить Мамеркуса бежать. Я получил задание и выполнил его. Когда Серторий попросил меня найти белого олененка, откуда я мог знать, чем это закончится?