Гладиатор по крови

— Вижу, не нравится; считаете, что можно было устроить вас и поудобней? А знаете, когда меня продали в рабство, первый месяц мне пришлось провести в клетке поменьше этой… с двумя соседями. Сейчас вы вполне можете представить, что это было такое. Однако представить — не значит вынести, как вы можете сейчас убедиться.

Никто из пленников не пошевелился, и Аякс какое-то время смотрел на них, пока женщина не пересела к нему спиной. Аякс расхохотался и присел на корточки, чтобы иметь возможность заглянуть в лицо мужчины. Темные волосы пленника склеивала запекшаяся кровь, оставленная полученным во время пленения ударом.

— Как себя сегодня чувствует твоя голова, центурион? Или мне положено теперь называть тебя префектом?

Макрон не ответил.

— Со дня нашей первой встречи ты определенно пошел в гору. Кем ты был… центурионом корабельной пехоты, а теперь есть на что посмотреть. Командир гарнизона Гортины. Впрочем, я превзошел тебя. За считаные дни — из раба в стратеги.

— Какой ты стратег. — Макрон плюнул на землю. — Всего лишь разбойник. И этот сброд ты называешь армией? — Он кивнул в сторону лагеря.

— Ну, мы добились некоторых успехов. И я бы не сказал, что после начала восстания вы, римляне, покрыли себя неувядаемой славой. Неужели станешь спорить?

Макрон ответил ему гневным взором:

— Тебе прекрасно известно, что твой мятеж закончится одним-единственным образом. На Крите высадится войско, которое сотрет в порошок тебя вместе с твоей братией. Пока вам приходилось иметь дело только со вспомогательными когортами, армией второго сорта. Ты не можешь рассчитывать на победу над легионами.

— Посмотрим, — ответил Аякс. — Но в данный момент я владею всем Критом. Или буду владеть, когда Гортина падет и правитель составит вам компанию в этой клетке.

— Что ты намереваешься сделать с нами? — невозмутимым тоном поинтересовался Макрон. — Ты должен понимать, что в качестве заложников мы бесполезны тебе. Семпроний не сдастся, если ты пообещаешь ему сохранить нам жизнь.

— Я знаю это. Вчера я сделал ему такое предложение и получил отказ. — Аякс повернулся к Юлии. — Решение далось ему нелегко, тебе приятно будет это услышать. Я своими глазами видел, как трудно оно далось ему. Нелегкое это дело терять дочь… или отца. — Он посмотрел в сторону дома. — Или друга.

Макрон проследил направление его взгляда.

— Того, который спас тебе жизнь. Как он сейчас?

Резко выдохнув, Аякс ожег взглядом Макрона.

— Умирает или уже умер. Но что до него тебе?

— Мне неважно, кого я убиваю на поле битвы, — пояснил Макрон. — Но теперь мы находимся в другом месте. Он совершил отважный поступок, достойный восхищения. И я с печалью услышу о его смерти.

— Ну конечно, профессиональное солдатское братство. Но ты кое о чем забываешь. Мой друг был рабом, а не солдатом.

— Рабом, солдатом, какая разница? — усталым тоном отозвался Макрон. — Когда человек берет в руки оружие и выходит против тебя в честной схватке, есть ли что-то важней? Уж кому это знать, как не тебе, гладиатор.

— Не смей называть меня так! — вспыхнул гневом Аякс. — Я больше не гладиатор, римлянин. Я сражаюсь за себя самого и за своих людей. Я скорее умру, чем снова выйду на арену сражаться на потеху толпе.

Аякс умолк, стараясь сдержать ярость. Желание разбить вдребезги замок клетки, вытащить римлянина из дерьма и убить его было слишком сильным. Стиснув кулаки, он зажмурил глаза и несколько раз глубоко вздохнул, преодолев, наконец, гнев. Поднявшись, Аякс отошел от клетки.

— Подожди! — окликнул его Макрон. — Ты так и не ответил, что намереваешься делать с нами. Со мной и этой благородной девицей…

Повернувшись через плечо, Аякс холодно усмехнулся:

— Намереваюсь заставить вас страдать так долго, как это только возможно. А когда заточение в клетке поставит вас на грань сумасшествия, центурион, тогда я убью тебя. Самым медленным из всех возможных способов. Я хочу, чтобы ты умирал медленно и чтобы ты ощущал агонию каждого мгновения этой смерти. Что касается женщины… она бесполезна мне, ибо родной отец отказался от нее. Пусть пока страдает вместе с тобой, а потом я отдам ее своим людям. Они успели полюбить плоть благородных римлянок. — Посмотрев на Юлию, Аякс облизнулся. — И, если мне сперва удастся захватить Гортину, я постараюсь, чтобы твой отец, добрый сенатор, присутствовал здесь при поругании своей дочери.

— Ублюдок! — Макрон ударил ногой о прутья клетки. — Проклятый трус! Клянусь всеми богами, что если ты прикоснешься к волоску на ее голове, то…

— Что? Что «то»? — расхохотался Аякс. — Будешь являться ко мне призраком по ночам? Быть может, я и тебя заставлю быть свидетелем этого процесса, и только потом убью.

Макрон стиснул зубы, и в глотке его что-то заклокотало. Он вцепился в прутья клетки и тряхнул их всей своей силой.

— Макрон! — вдруг в разговор вмешалась Юлия. — Макрон! Посмотри на меня!

Оторвав яростный взор от гладиатора, тот посмотрел на девушку.

— Он просто дразнит тебя, Макрон. Не поддавайся. Не доставляй ему удовольствия. Мы должны быть выше его. Сильнее.

Аякс ухмыльнулся: