Гладиатор

Едва зрители немного успокоились, за дело принялись нанятые Ферорасом клакеры. Аплодисменты звучали то из передних, то из задних рядов – громкие, дружные, настолько манящие присоединиться к ним, что остальные зрители вновь захлопали. Вителлий купался в восторге публики, впитывая в себя овации так, словно это была прохлада осеннего утра где-нибудь в лесах Кампании. В то время как рабы крюками утаскивали с арены труп хищника, оставлявший за собою багровый след на желтом песке, на трибунах женщины падали без чувств, а юные девушки, заливаясь слезами, выкрикивали:

– Вителлий, возьми меня! Нет, меня! Вителлий, любимый мой! Вителлий!

На праздник в Тибуре Ферорас собрал всех, кто имел громкое имя и занимал в Риме видное положение. Он превосходно знал, что делает. Во-первых, он хотел ввести своего подопечного, Вителлия, в римское общество, а во-вторых, предоставить возможность кое-кому из приглашенных без лишней огласки попросить у него о новом займе. Половина Рима жила в долг, а в так называемом высшем свете считалось почти хорошим тоном иметь пару миллионов долгов. Для Ферораса же занятые другим людям деньги служили одним из главных источников богатства.

Пока гости съезжались на виллу, Вителлий и его покровитель сидели в рабочем кабинете Ферораса. В руках у них были кубки с вином.

– За твою победу – эту и все последующие!

– Спасибо, Ферорас. И благодарение богам! – Вителлий выплеснул немного вина на пол, а затем выпил, отер губы рукавом и поставил кубок.

– Вознаграждение составило сто тысяч сестерциев, – сказал Ферорас. – Твоя доля составляет половину, я перевел ее на твой банковский счет.

– Спасибо!

– Твой следующий бой, – вновь заговорил Ферорас, – будет не за сто тысяч сестерциев. В следующий раз мы будем сражаться за полмиллиона!

Вителлий с удовлетворением отметил, что Ферорас сказал «мы». Гладиатор и его покровитель по-прежнему чувствовали себя лошадьми из одной упряжки.

– Кто же захочет платить такие деньги? – спросил Вителлий. – Император за меньшую плату может выпустить в Большом цирке гладиаторов, на счету которых побед больше, чем у меня.

– Разумеется, – ответил Ферорас. – Причем, может быть, даже более, чем ты, искусных и мужественных. Вот только любят и знают их гораздо меньше. У зрителей в Большом цирке появился сейчас новый клич, которым они подбадривают гладиаторов. И звучит этот клич: «Вителлий!» Полмиллиона – это, собственно говоря, даже маловато.

– Не стоит бросать вызов богам.

– Это уж пусть будет моей заботой, Вителлий. Я знаю твою цену.

– Ладно, – засмеялся Вителлий. – Пусть будет так, как ты хочешь. Только порой с трудом верится, что Фортуна будет и впредь все так же улыбаться мне. Слишком хорошо я помню время, когда лудил котлы, зарабатывая один асс в день.

– Ты хотел бы вернуться в те времена?

– Нет, всеми богами клянусь. Я принес жертву Юпитеру Капитолийскому за его божественную милость, я прочел благодарственные молитвы в храмах Венеры и Ромы, а в храме Весты я, чтобы искупить свою вину, целую неделю принимал только пресную, без соли, пищу…

– За тобой нет никакой вины, – перебил своего подопечного Ферорас, – так что напейся спокойно воды из Леты, реки забвения.

– Как могу я забыть все это? – Вителлий закрыл лицо руками и покачал головой. – Никогда, Ферорас, никогда! Туллия спасла мне жизнь, а я в благодарность за это послал ее на смерть.

– Вителлий! – Ферорас положил руку на плечо гладиатора. – Жизнь спасла тебе не весталка Туллия…

Вителлий широко раскрытыми глазами посмотрел на Ферораса.

– Туллия была лишь инструментом, средством для достижения цели. Твоя встреча с весталкой была старательно подготовлена. И, как я знаю из достоверного источника, стояла за этим женщина, имя которой тебе хорошо известно, хотя на его память и наложено проклятие.

– Мессалина! – вырвалось у Вителлия.

– Да, – ответил Ферорас.

После долгого молчания Вителлий проговорил:

– Я часто думал о том, как же случилось, что на рассвете мне повезло встретить весталку. Да и другие задавались тем же вопросом. Теперь все ясно. Тем не менее я все равно связан с судьбой Туллии. Я стал причиной ее смерти, и об этом мне никогда не забыть.

– Не будь тебя, – попытался успокоить гладиатора Ферорас, – на твоем месте оказался бы кто-то другой. Туллия искала смерти. Весталкой она стала не по своей, а по родительской воле. Уже через год девушка поняла, что не сможет выдержать обет тридцатилетнего целомудрия. Поэтому она и решила соблазнить какого-нибудь мужчину. Это было самоубийство.

– Самоубийство… – беззвучно повторил Вителлий. – И случилось все это только потому, что она была так похожа на девушку, которая полностью владела моим сердцем.

– Ты все еще любишь ее? – спросил Ферорас и, не дожидаясь ответа, сказал: – Это самое худшее из того, что может быть в твоем положении.

Вителлий отшатнулся.