ГКЧП ПРОТИВ ГОРБАЧЕВА. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ ЗА СССР

— Кроме декларации мы, увы, ничего не сделали... Белый дом... Мы даже по мелочи ничего не сделали. Уж при желании хотя бы свет и канализацию у Ельцина могли отключить. Да если уж на то пошло, приведу такой факт. Мои телефоны, как выяснилось, начали прослушивать уже 16 августа, а у Ельцина только с утра 19-го. Когда Ельцин (в 6 часов 30 минут утра) уже знал о всех первых решениях ГКЧП, ему позвонил тогда командующий ВДВ всего Союза, нынешний министр обороны Грачев. Они с Ельциным познакомились, когда Борис в свое время разъезжал по военным частям, и тогда очень хорошо спились или спелись. Так вот Грачев говорит тогда Ельцину по телефону: «Имейте в виду, ВДВ против вас не пойдут, я направлю к вам генерала Лебедя с танками для охраны Белого дома. Но нам нужны гарантии...». Ельцин тогда пообещал обоим хорошие должности. В общем, Ельцин абсолютно точно знал, что никакой атаки не будет, чувствовал себя спокойно — при такой-то поддержке. Не надо было нам выводить на улицу танки... Ведь весь этот психоз — «ГКЧП сейчас начнет стрелять» — нагнетался и был выгоден Ельцину. Людей будоражили те, кто был в Белом доме, это дела лось вполне сознательно...

— Так получилось, что вы в глазах миллионов граждан СССР явились тогда главным действующим лицом тех событий. Поэтому основной, волнующий всех граждан вопрос о вводе войск «повесили» на вас...

— Крючков, Язов, Пуго «зарядили» свои ведомства на полную готовность. Почему? Поступила информация: у Белого дома — 250 тысяч человек. Люди на электризованы слухами о готовящемся штурме. 20 ав густа я сообщил в Белый дом, что с нашей стороны мы не допустим кровопролития. У Белого дома было много людей, которые искренне пришли защищать себя и свое будущее. Потому что им сказали, дескать, ГКЧП хо чет вас уничтожить...

Павел Коробов, «Коммерсант», 18 августа 2001 г.

— А вдруг все-таки пришлось бы применить силу для наведения порядка?

— Я думаю, что элемент силы надо было продемонстрировать. Но никакого интернирования, никаких арестов не было бы. Я скажу, что и без силовых мер многие перетрусили. Мы столько получали заверений в лояльности! Вот, например, Ельцин с танка призвал народ к всеобщей политической забастовке. Но ведь ни одно предприятие не пошло на это.

Александр Головенко. Сборник «Августовская драма или правда об узниках "Матросской тишины"», 1991 — 1992 гг.

— Как, по-вашему, почему следствие возобновлено как раз после того, когда почти все арестованные закончили знакомиться с делом?

— С самого начала следствие, по-моему, столкну лось с большими трудностями. После 1937 года вроде таких процессов не было. Утрачивалась практика, нет «опыта». Зато есть политический заказ: Указ Президента РСФСР № 59 от 19 августа 1991 г. В нем он квалифицировал действия организаторов ГКЧП как «государственный переворот, являющийся не чем иным, как государственным преступлением». В Указе № 63 того же дня Б.Ельцин констатировал, что ряд лиц — Янаев, Павлов, Крючков, Пуго, Язов, Бакланов, Стародубцев, Тизяков — совершили тягчайшие преступления, нарушив ст.ст. 64,69 70-1 УК РСФСР. И далее утверждается, что указанные лица поставили себя вне закона. Эти указы нарушают Конституцию РСФСР (ст. 172), которая гласит: «Никто не может быть признан виновным в совершении преступления, а также подвергнут уголовному наказанию иначе как по приговору суда и в соответствии с законом».

Таким образом, указами нарушено установленное в России разделение законодательной, исполнитель ной и судебной ветвей власти. Игнорировался тот факт, что группа руководителей Союза пошла на образование ГКЧП, как указывалось, в целях защиты жизненных интересов народов и граждан Союза ССР, независимости и территориальной целостности страны. Да, ГКЧП был создан как орган, не предусмотренный Конституцией СССР. Однако наши действия связаны с целым рядом предшествующих нарушений Конституции СССР, Конституции РСФСР высшими должностными лицами, что создавало реальную угрозу строю и целостности страны.

Но для «нашей» прокуратуры указ стал отправным политическим указанием. Уже 22 августа я был арестован по ст. 64 — «измена Родине»... В течение нескольких месяцев я и мои товарищи «подавались» общественному мнению в стране и за рубежом как «изменники Родине». Скажу, что для истинного патриота страны нет более тяжкого обвинения. Это было мое первое «возведение» на юридическую Голгофу и первая «гражданская казнь».

Вопрос о чрезвычайном положении в стране достаточно длительное время, что называется, витал в воздухе. Хорошо помню, что еще в начале августа 1991 г. сам Горбачев на одном из заседаний Кабинета министров, которые в то время широко транслировались по телевидению и освещались в газетах, заявил, что в стране сложилась сложная, предкризисная социально-экономическая ситуация, требующая «чрезвычайных мер». И все восприняли это как должное.