Гиви и Шендерович

— Ну чем плохо — задарма в Турцию прокатиться? Целые сутки в Стамбуле, и даже не свой паспорт. Гуляй — не хочу! Девок снимай, кути — все оплачиваю! В пределах разумного, конечно! Или нет — бабки выдам, на них гуляй! Сотню баксов выдам — на них в Турции можно неделю в гареме султана резвиться… Плюс десять процентов с дохода.

— Дэсять?! — Гиви слушал себя с омерзением.

— Ну хорошо, — торопливо согласился Шендерович, — пятнадцать…

— Дорожные расходы особо.

— Дорожные особо. — Шендерович дал роскошную отмашку, — чего уж там.

Гиви вздохнул. Ему хотелось свернуть Шендеровичу могучую шею. Да если б он, Шендерович, поговорил с ним, с Гиви по человечески, так мол и так, друг Гиви, помоги, позарез нужно, век буду… Разве он, Гиви, отказал бы? Не отказал бы! А тут — напоили, погрузили, как бревно бессловесное, и не в насилии дело, не в произволе — в обмане… Нельзя друга обманывать. С которым до этого мешал водку с пивом, которого хлопал по плечу, котрому говорил: «Хороший ты мужик, брат Гиви!». Теперь Гиви все это вспомнил. Так не помнил, а сейчас — вспомнил. Нехорошо это… Не по мужски… Не по дружески, в конце концов!

Так Гиви и хотел сказать Шендеровичу, взять вот и сказать что он, Гиви о нем, о Шендеровиче думает, но тут дверь каюты вновь поехала вбок и в проеме появилась Неалка, свежая, бело-розовая, светлые волосы заколоты зубчатой пластиковой бабочкой.

— Мальчики! — сказала Неалка, блеснув белыми зубами и ласково кивнув персонально Гиви, — мальчики! Кушать.

— Пошли, друг Яни! — Шендерович положил Гиви на плечо тяжелую ладонь. — Пошли, порубаем… Сразу полегчает. Шкары только не забудь.

— А? — рассеянно переспросил Гиви.

— Ботинки, говорю, надень… Некультурно оно как-то…

— А-а… — сказал Гиви.

* * *

— Минералки я тебе сейчас! Минералочки! — заботился Шендерович.

Гиви равнодушно кивнул.

Хорошо было кругом… мирно… По залу бойко курсировали молоденькие официантки, в панорамные окна лился перламутровый свет моря, чайки с криком метались над волнами в наглом ожидании пищевых отходов…

Рядом сидела Неалка, энергично управляясь с салатом. Второй соседкой оказалась давешняя баба из их каюты. Время от времени она подозрительно косилась на Гиви. Стул свой она явно старалась отодвинуть как можно дальше — насколько позволяла круглая форма стола. Зато Неалка сидела к Гиви вплотную и пару раз прижалась к нему крутым бедром. Компенсация за причиненные неудобства, цинично думал Гиви — дураком он не был. Циником, впрочем, тоже. Просто надругались над ним с особым цинизмом — и красавец Шендерович и Неалка эта… Им, значит, можно, а ему, Гиви, нельзя?

— Слушай, — он обернулся к Неалке, которая нагло взглянула ему в глаза, — а тебя-то как зовут?

— Так мы ж вчера на брудершафт с тобой пили, — она не отводила простодушного светлого взгляда.

— Не помню, — сухо сказал Гиви.

— Алла, — представилась Неалка. — можно Алка.

— Кучеренко? — с ужасом переспросил Гиви, поскольку мир опять утрачивал реальность.

— Почему — Кучеренко? Колесниченко.

— Ну, — великодушно разрешил Гиви, — это еще ничего.

— Знакомьтесь! — Шендерович вытянул длинную руку, обнял Алку, заодно прихватив и Гиви, и притиснув их друг к другу, — это, друг Яни, наш переводчик и гид… Она диссертацию пишет, представляешь? По трюкологии…

— Тюркологии, — поправила Алка, бесстыдно прижимаясь одновременно к Гиви и Шендеровичу, — но вообще, если честно, я компаративистикой занимаюсь. А тюркология это так, несерьезно.

— Чего ж челночишь? — упрекнул ее Гиви.

— А Мишка попросил!

— Ты кушай-кушай, друг Яни! — продолжал беспокоиться Шендерович. — Может пивка?

— Ну уж нет!

— А я бы выпил! Девушка, милая…

— Оклемался? — тетка напротив глядела то на Шендеровича, то на Гиви с испуганной надеждой.

— А то! — сказал Шендерович, накладывая себе на тарелку гору пестрого салата. — Я ж говорю, он в норме. Водку только с пивом ему нельзя, а так — в полной норме…

— Кому ж можно, — с тоской заметила женщина. — Никому нельзя. Вон, свояк мой… Допился, миленький, в дурке теперь…

— Мужчины, — многозначительно произнесла Алка. Интонация у нее была такая, словно речь шла о красивых, но необузданных животных. Гиви себя зауважал.

— Ага… — согласилась тетка, но почему-то без алкиного энтузиазма. — Ночью буянить не будешь, а, золотко? — она взглянула на Гиви с тихой мольбой.

— Нет, — буркнул Гиви. Ему очень нравился салат, но чисто умозрительно — организм явно желал принимать только минералку и ничего больше. Сволочь этот Шендерович! Не меньше его, вроде, вчера пил — и лопает как кашалот…

— В Турцию, значит, едете? — тетке было скучно и хотелось поговорить.

— Вроде того, — неопределенно отозвался Шендерович, наворачивая салат.

— Я тоже в Турцию, — сообщила тетка.

— А что? — забеспокоился Гиви, — теплоход еще куда-то плывет?

— Да нет, — успокоил его Шендерович, — Не боись! Тольки до Стамбула.

— Та кто его знает, — неуверенно поддержала его тетка, — говорят, что до Стамбула… Ничего, золотко, не расстраивайся… Ты на меня погляди — я, вон, тоже боюсь, а еду.

— Чего берете? — профессионально заинтересовался Шендерович.