Гюго

— Месье, очень неблагоразумно, но надо ехать туда.

Гюго не изменил себе — он вернулся домой, когда режим был свергнут. (Забавно, что сам Наполеон после войны отправился в обратном направлении — в изгнание в Англию). Вечером 5 сентября Гюго с триумфом встречала многотысячная толпа.

После капитуляции Наполеона III пруссаки вовсе не остановили своего наступления, а, напротив, спешно перегруппировавшись, начали поход на Париж, который окружили 19 сентября. Виктор Гюго ещё 9 сентября выпустил воззвание к противнику, в котором заклинал пруссаков не идти на Париж, объясняя, что столица Франции — это центр мира и кощунственно пытаться нанести ему хоть какой-то ущерб. Он объяснял, что войну начала империя и после её падения продолжать её не имеет смысла, в противном случае пруссаки получат достойный отпор. Но его пафосное обращение не имело никакого отклика.

Временное правительство, сменившее императора, находилось в отчаянном положении, не имея связи со страной. Сообщения осуществлялись посредством воздушных шаров, на одном из которых в провинцию вылетел молодой, но уже известный политик и трибун Леон Гамбетта, который принялся формировать новые армии. Но всё было тщетно. Лишённые управляющего центра, понеся в самом начале войны огромные потери, французские вооружённые силы были бессильны не только снять блокады Парижа, но и остановить продвижение противника вглубь страны. А 27 октября в крепости Мец капитулировал маршал Базен, сдав противнику свыше 150 тысяч солдат.

Осада столицы стала шоком для парижан. Процветающий миллионный город оказался на линии огня. Надо сказать, что за последние три столетия, за исключением 1814 года, Париж никогда не видел вражеских войск, но и при падении Наполеона I они вошли без боя. Теперь же над горожанами нависали и канонада, и угроза голода. Снабжение ухудшалось с каждым днём, и надвигалась зима. Гюго разделял с парижанами все трудности блокады. Есть приходилось то мясо слона из зверинца, застреленного по случаю нехватки корма, то антилопы, то медведя, а потом даже крыс, стоивших восемь су.

Когда его прачка сказала, что у неё кончился уголь для отопления и она, соответственно, больше не может стирать бельё, Гюго написал записку мэру IX округа Жоржу Клемансо: «Я жертвую всем ради защиты Парижа, умираю от голода и холода и даже не меняю рубашки. Тем не менее, я рекомендую мою прачку господину мэру IX округа». Клемансо выписал ей уголь. Так впервые пересеклись великие люди из двух столетий — писатель Виктор Гюго и политик Жорж Клемансо, в XX веке дважды ставший премьер-министром, а в 1918 году приведший Францию к победе (и переживший Ленина).

Различные делегации предлагали Гюго стать мэром то одного, то другого округа Парижа. Стоит заметить, что город во многом стал для него нов и непривычен. Почти все здания, с которыми была связана его жизнь, снесли в ходе реновации барона Османа. Когда Гюго захотел посетить дом и сад на улице Фельянтинок, где проживал в детстве, то оказалось, что теперь там проходит улица.

Гюго буквально атаковали представители самых разных сил, мечтая заполучить его в свой лагерь. К нему приходили министры, дипломаты, депутаты. Горячие головы предлагали ему свергнуть временное правительство и возглавить новое. Но он отверг этот братоубийственный план. Когда была арестована радикальная активистка Луиза Мишель, Гюго добился, чтобы её немедленно освободили. Со своей стороны, поэт всячески старался облегчить участь парижан, он предложил министру финансов Эрнесту Пикару немедленно вернуть беднякам заложенные ими вещи дешевле 15 франков.

Один из воздушных шаров был назван «Виктор Гюго», так же как и новая пушка. Предлагали даже переименовать в честь него бульвар Осман. Гюго был против, однако в конце осады с части домов сняли таблички «Бульвар Осман», заменив их на «Бульвар Виктора Гюго». Ещё одно орудие назвали «Возмездия». Одноимённый сборник спешно переиздали несколько раз тиражом по три тысячи экземпляров, разлетавшихся моментально, — теперь его уже можно было распространять свободно. Гюго отдал гонорар на нужды национальной обороны. Также он выступал с публичными чтениями «Возмездий», сборы от которых шли на те же цели.

Несмотря на трудности, Гюго не терял остроумия. При случайной встрече с коллегой по палате пэров Флавиньи тот воскликнул: «Как хорошо вы сохранились!» Поэт ответил: «Изгнание — это хранитель». Приносимые ему трофеи Гюго отдавал внукам, которые играли то с прусской каской, то с вражеским ядром. Ему, как и большинству парижан, время от времени мерещились шпионские сигналы в окнах. Он даже собирался отправиться на передовую, сражаться вместе с сыновьями, но его отговаривали — «воевать может любой, но никто не сможет написать “Возмездий”, оставайтесь и сохраните жизнь, столь драгоценную для Франции».