Гитлер. Неотвратимость судьбы

А вот что писал о пребывании Рузвельта в Ялте личный врач Черчилля Моран: «Раньше, если Рузвельт оказывался недостаточно знаком с какими-либо обсуждавшимися фактами, ему приходил на помощь его интеллект… То, что я здесь наблюдаю, заставляет меня усомниться в том, что он в состоянии справиться со своей миссией».

Да и большой любитель армянского коньяка был в Ялте только тенью прежнего Черчилля. Премьер Британии был настолько подвержен депрессиям, что уже летом 1944 года заявил тому же Морану, что очень боится покончить с собой. В этом не было ничего удивительного: с 1944 года Черчилль страдал временной потерей памяти. «Похоже, — писал в своем дневнике начальник британского генерального штаба генерал А. Брук 28 марта 1944 года, — что он не в состоянии сосредоточиться даже на пару минут и все время уклоняется от темы».

Состояние здоровья Сталина, как и Черчилля и Рузвельта, произвело на западных врачей далеко не самое благоприятное впечатление. Он выглядел крайне утомленным, бледным и болезненным, хотя при всех официальных выходах по-отечески улыбался. Последнее время он страдал высоким давлением, но, как и Ленин, не верил отечественным врачам и складывал их лекарства в ящик стола, предпочитая таблеткам испытанное народное средство в виде йодных капель и парную баню, которой всегда приписывал чудодейственные свойства. Но Сталин выглядел куда более здоровым по сравнению с Черчиллем и Рузвельтом, которые с огромным трудом добрались до Ялты. Конечно, никто не собирается отнимать у него его умение вводить своих оппонентов в заблуждение и обманывать там, где, казалось бы, уже невозможно обмануть. И все же в значительной степени своими успехами он был обязан плачевному состоянию своих «друзей-противников».

Как бы там ни было, Сталин победил. Теперь он был законным наследником не только Ленина, но и великих русских царей — столь любимого им Ивана Грозного и не менее почитаемого Петра I в одном лице, как выразился де Голль. И когда уже очень скоро Великая Отечественная война закончится полным триумфом Советского Союза и самого Сталина, он на какое-то время станет самым влиятельным политиком в мире.

Гитлер воспринял Ялтинскую конференцию как очередной фарс своих врагов. Назвав себя «последней надеждой Европы», фюрер заметил, что поражение Германии будет огромной трагедией и для всей Европы. Более того, в одном из своих последних монологов он нарисовал картину будущего, которая оказалась на удивление более точной, нежели та, которую увидели лидеры союзных стран в Ялте. «С поражением рейха, — говорил он, — и в преддверии появления азиатского, африканского и, возможно, южноафриканского национализма в мире останутся только две великие державы, способные противостоять друг другу, — Соединенные Штаты и Советская Россия. Законы как географии, так и истории вынудят две эти державы испытать свои силы на поле брани либо в сферах экономики и идеологии. Эти же самые законы делают неизбежным, что обе эти державы станут врагами Европы. И в равной степени очевидно, что обе эти державы рано или поздно будут искать поддержки единственной выжившей в Европе великой нации — германского народа…»

Комментарии, как принято говорить в таких случаях, излишни…

ЧАСТЬ VII ЯД И ПУЛЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

16 января 1945 года Гитлер вернулся в Берлин. Столица лежала под снегом, который скрывал истинные размеры ее разрушения. На Вильгельмплац зияли глубокие пробоины, но фасад огромного, занимавшего целый квартал между этой площадью и Герман-Геринг-Штрассе, здания новой рейхсканцелярии все еще сохранял свой величественный облик. Как и прежде, возле массивных деревянных ворот, отделанных под медь, стояли, широко расставив ноги, рослые солдаты вермахта, а находившиеся рядом телохранители в эсэсовской форме напряженно всматривались в редких прохожих. Получил серьезные повреждения зал для почетных гостей, но крыло, где находились жилые апартаменты Гитлера и его кабинет, уцелело.

Гитлер не без труда вылез из машины, хмуро взглянул на пробоины в стенах и направился в свой кабинет. Встречавшая фюрера секретарша Траудль Юнге с ужасом смотрела на своего шефа. «Гитлер, — вспоминала она, — являл собой страшную картину: он передвигался с трудом и неуклюже, выбрасывая верхнюю часть туловища вперед, волоча ноги. С трудом он мог сохранять равновесие. Левая рука ему не подчинялась, а правая постоянно дрожала. Глаза Гитлера были налиты кровью». «Неужели это тот самый всегда галантный и обходительный Гитлер, который интересовался моими делами и никогда не упускал случая, чтобы сделать мне комплимент? — подумала Юнге, глядя в сгорбленную спину прошаркавшего мимо старика. — А может быть, это один из его двойников, о которых давно уже ходили легенды? А сам Гитлер давно уже гуляет по океанскому берегу где-нибудь в Бразилии?»