ГИТЛЕР, Inc.

Однако судьба путча решилась все же в кабинетах рейхсбанка. В воскресенье, 14 марта, Рудольф Хафенштейн, управляющий Центральным банком, принял эмиссаров путчистов, обратив­шихся к нему с требованием денег, которыми они собирались оплатить действия войск. Требование было напечатано на обыч­ном листе бумаги и подписано Каином. Хафенштейн, пунктуаль­но придерживаясь протокола, ответил, что изъятие денег из банка может быть произведено только но специальному чеку, об­разцы которых имеются в канцелярии, но тут же довольно дерз­ко добавил, что банк не работает по воскресеньям... Доверенные лица Каппа вежливо ретировались и снова появились в банке на следующее утро с чеком, по всем правилам подписанным Каппом; банкир, сохраняя свою обычную невозмутимость, заявил, что не знает никакого Каппа. Такая же сцена повторилась и на следующий день, когда Хафенштейн отказался признать действи­тельными чеки, подписанные на этот раз Люттвицем. Отчаяв­шись, заговорщики обратились к Эрхардту, умоляя того штурмом взять подвалы рейхсбанка, на что Kapitan отреагировал не ли­шенной остроумия отповедью, заявив, что он офицер, а не взлом­щик сейфов. Kapitan, должно быть, отчетливо понимал, что на­личность лишь позволила бы путчистам продержаться еще какую-нибудь неделю; банки — это не сундуки, истекающие блес­тящими монетками, но кредиторы, одалживающие «ключи» — ключи к своим сетям, которые в обиходе называют «кредитные линии». И именно в кредитных линиях, то есть, по сути, в день­гах, было отказано; удавка затянулась.

К семнадцатому числу все бежали: Капп на самолете улетел в Швецию; Лютвиц скрылся в Венгрии; Людендорф и еще не­сколько командиров Добровольческого корпуса бежали на юг, в Мюнхен; Требич был «одним из последних заговорщиков, по­кинувших здание имперской канцелярии» (65).

17 марта в берлинском аэропорту приземлился старый воен­ный самолет, пилотируемый асом Первой мировой войны Греймом. На борту самолета находились Дитрих Эккарт и его по­мощник Адольф Гитлер, присланные ,в столицу капитаном Майром, чтобы «проинформировать Каппа о положении дел в Баварии» (66). Когда Гитлер спускался по трапу, к нему якобы подбежал какой-то человек, крича: «Бегите прочь! С Лютвицем покончено, красные захватили город!» (67) Говорят, что этим человеком был Требич. Согласно другому источнику, в беспо­рядке и сумятице последних часов Эккарт и Гитлер добрались до имперской канцелярии, где видели, как Требич поднимается по лестнице. Говорят, что Эккарт сказал, обращаясь к Гитлеру: «Пошли отсюда, Адольф, нам здесь делать больше нечего» (68).

С фальшивыми документами, полученными от представите­ля советского посольства Вигдора Копна, Требич и Бауэр поки­нули Берлин (69). Спровоцированные всеобщей забастовкой, по всей Германии начались беспорядки, подавленные в течение весны батальонами рейхсвера. При усмирении этих беспоряд­ков были убиты около трех тысяч человек, что послужило еще одним доказательством того, что пролетарская революция, хо­тя и отличалась жестокостью, никогда не представляла реаль­ной угрозы для Германии.

В Баварии ход событий принял совершенно иной оборот. Командующий местными частями рейхсвера фон Мель, «прямо не поддерживая Каппа», воспользовался представившейся «воз­можностью и сместил социал-демократическое правительство Гофмана, поставив на его место Густава фон Кара, высокопос­тавленного чиновника, известного консервативными монархи­ческими взглядами, как своего уполномоченного политическо­го представителя» (70). Таким образом, в Мюнхене офицеры смогли избежать отчуждения партии финансистов и промыш­ленников. Если бы Капп и его сподвижники так же поступили бы в Берлине, полагает историк Артур Розенберг, то их мятеж увенчался бы успехом (71). Представитель ведомства британ­ской печати в Германии лорд Ридделл в марте 1920 года записал в своем дневнике, что успешный монархический путч мог «из­менить все» (72).

И все же, чего хотел добиться Требич своими действиями? После того как заговорщики бежали из Берлина, в печати нача­ли циркулировать упорные слухи о том, что на самом деле «вину за попытку переворота следует возложить на некоего британско­го агента — Требич-Линкольна, который сначала инициировал путч, а потом привел его к краху, «имея при этом целью завое­вать доверие легковерных офицеров и политиков, информируя британское правительство — естественно, по тайным каналам — о ходе событий и получая от него подробные инструкции о сле­дующих действиях» (78). Догадки и предположения этого «бер­линского журналиста с непомерно развитым воображением», отброшенные биографами Линкольна как «абсурдная гипотеза», видимо, все же ближе к истине, чем противоположная точка зре­ния, а именно, что Требич телом и душой принял участие в заго­воре генералов только из-за мании величия, каковой он якобы страдал.