Гитлер и стратегия блицкрига. Третий рейх в войне на два фронта. 1937-1943

После неожиданного нападения японцев на Пёрл-Харбор Адольф Гитлер оказался перед выбором: что делать. Он мог сконцентрировать все свои силы для уничтожения Советского Союза или, как подсказывали некоторые его военные советники, приостановить наступательные операции на востоке, чтобы создать более адекватную оборону против Великобритании и Соединенных Штатов на западе и в Средиземноморье. В это же время Риббентроп, очевидно, внес первое из многих последующих предложений о начале мирных переговоров с Советским Союзом. Так же как Геринг, Редер и японцы, Риббентроп всегда был сторонником войны Германии против Запада.

Несмотря на точную информацию от Соединенных Штатов относительно намерений американцев сосредоточиться на войне с Германией, а не с Японией, после некоторых колебаний Гитлер решил остаться преданным своему крестовому походу против большевизма. Представляется вероятным, что, несмотря на растущее беспокойство относительно высадки союзников в Норвегии, Гитлер предпочел положиться на заверения, изложенные в меморандуме ОКВ от 14 декабря 1941 года. В нем было сказано, что у рейха есть еще по крайней мере год, чтобы справиться с Россией, пока западные союзники смогут организовать серьезную атаку с Атлантики или Средиземноморья. Также возможно, что фюрер верил и, как Риббентроп, не терял надежду на то, что Япония все же нападет на Советский Союз в мае 1942 года, то есть после завоевания Юго-Восточной Азии. Более того, приостановить войну в России, не нанеся решающего поражения Красной армии, для рейха было практически невозможно, сколько бы гроссадмирал Редер ни утверждал обратное.

Кратковременному флирту Гитлера со Средиземноморьем вовсе не способствовала демонстрация советской уверенности после первого же большого отступления немцев в России. Гордость фюрера была серьезно задета, и, когда 15 января он наконец признал необходимость широкомасштабного отступления группы армий «Центр», он настоял на том, чтобы усталые и замерзшие солдаты вели его «в форме, достойной немецкой армии». Несомненно, достоинство со стороны отступающей немецкой армии было в высшей степени желательно, особенно в то время, как сам фюрер признался, что чувствует себя абсолютно выбитым из колеи зимними несчастьями и испытывает отчаяние, рассматривая шансы на выживание своих солдат. Поскольку потери немецких танков в октябре – декабре 1941 года в пять раз превысили соответствующие потери в июне – сентябре, решение Гитлера было неизбежным в любом случае. В России практически не осталось немецких танков, пригодных к дальнейшей эксплуатации, да и численность пехоты изрядно уменьшилась.

В это же самое время фельдмаршал Вильгельм Риттер фон Лееб, командовавший группой армий «Север», подал в отставку из-за отказа Гитлера позволить немецкому X армейскому корпусу отступить, чтобы не попасть в окружение в районе Демянска, к югу от озера Ильмень. Более того, вместе с еще несколькими командирами, действовавшими в России, Лееб выступил за общее отступление в Польшу. Это стратегическое стремление было в значительной степени усилено неприятием Леебом ужасов нацистской политики на оккупированных территориях России. Учитывая катастрофический кризис транспортной системы, с которым столкнулись отступающие немцы, нужны были более решительные действия, чем запрет распространения пророческих воспоминаний Коленкура о распаде наполеоновской армии в России зимой 1812 года.

23 января 1942 года Гитлер с большим опозданием согласился с необходимостью удвоить объем производства танков в Германии (существующий объем – 300 единиц в месяц – никоим образом не мог удовлетворить потребности). Также следовало начать выпуск новых моделей, таких как «Тигр», которые могли составить достойную конкуренцию советским Т-34 и КВ. Производство танков в Германии за предыдущие шесть месяцев не увеличивалось, даже учитывая наличие весомого преимущества – временной дезорганизации советской военной промышленности. Кстати, русские, несмотря на трудности, выпускали в два-три раза больше танков, чем немцы (не говоря уже об общем объеме производства танков союзников, который превысил производство в рейхе более чем в пять раз). Поэтому новая немецкая программа производства, принятая при Альберте Шпеере весной 1942 года, была остро необходима, хотя, конечно, безнадежно опоздала.