Гитлер и стратегия блицкрига. Третий рейх в войне на два фронта. 1937-1943

Энтузиазм лорда Бивербрука, искренне желавшего оказать помощь русским, не уменьшился из-за приема, оказанного им в Москве. Он вернулся в Англию, еще больше исполненный решимостью стать адвокатом советского дела. И в газетах, и в частных беседах лорд Бивербрук доказывал необходимость открытия второго фронта, вопреки желаниям британского правительства и военных. Назвав переход британцев в Персию незначительным, лорд Бивербрук в меморандуме, копию которого показал Гарри Хопкинсу, написал, что всеобъемлющая британская концепция войны стала полностью устаревшей в день, когда Россия подверглась нападению. Далее он писал, что британские начальники штабов хотят заставить страну ждать, пока «к последним гамашам будет пришита последняя пуговица», прежде чем поведут в атаку [очевидно, во Франции]. В заключение Бивербрук сделал вывод, что, не получив немедленно помощи, Россия может потерпеть поражение.

Что касается американцев, полковник американской армии Филипп Феймонвиль, посланный Гарри Хопкин-сом в Москву для проработки вопроса поставки грузов в СССР, также подвергся критике со стороны своих более пессимистично настроенных сослуживцев за постоянные заявления о том, что советская армия переживет зиму. Конечно, это общее заключение Хопкинса и Бивербрука было необходимым условием эффективной программы помощи России. Временами, даже не говоря о советской пропаганде по этому вопросу, трудно утверждать, в какой степени враждебность к коммунистической России как таковой способствовала развитию западного военного пессимизма, – два аспекта западного отношения постоянно были рядом друг с другом.

Не желая показаться нечувствительным к давлению со стороны русских, усиленному поднимающимися требованиями открытия второго фронта в Англии, премьер-министр напряженно искал возможность сделать что-нибудь для России, кроме поставок, но его возможности были слишком ограниченны. От рейдов на континент после короткого обсуждения пришлось отказаться – позиция британских начальников штабов была твердой. В середине октября Черчилль даже пожаловался, что его генералы не желают воевать с немцами. Военные советники выступили против и более серьезной операции в норвежском Тронхейме, необходимой для обеспечения безопасности морских конвоев в Россию. Как сказал лорд Бивербрук, континент теперь считается закрытым для посещения британскими военными, полностью лишившимися иллюзий в результате плохо подготовленных высадок, за которыми следовало дорогостоящее и унизительное бегство от одерживавших постоянные победы немцев.

Ожидая в России самого худшего, глава имперского Генерального штаба фельдмаршал сэр Джон Дилл выступал против того, чтобы лишать англичан танков ради русских. Королевским ВВС были остро необходимы самолеты на Дальнем Востоке против растущей японской угрозы, а Королевский ВМФ и так несет дополнительную нагрузку – занимается охраной опасных конвоев, направляющихся в советскую Арктику. Американцы проявляли не больше оптимизма в этом вопросе, чем их английские коллеги, и предложили 200 с лишним американских дивизий для замены разбитой Красной армии в начале 1942 года. При таких обстоятельствах Гитлера едва ли можно винить за излишнюю уверенность.

Британский премьер, не сумев подтолкнуть своих военных к действиям, волей-неволей вернулся к переписке со Сталиным. В день, когда был отвергнут его норвежский план, то есть 12 октября, Черчилль повторил в письме предложение Сталину заменить советские дивизии на Кавказе англо-индийскими дивизиями из Персии, освободив красноармейцев для фронта. Вскоре сэр Стаффорд Криппс выдвинет предположение, что британское правительство серьезно просчиталось, отказавшись направить две свои дивизии в Ростов или Мурманск. Однако страх Черчилля их потерять, принеся «символическую жертву», так же как бесспорный факт, что их переброска окажет вредное влияние на и без того перегруженный персидский маршрут в Россию, не позволил ему действовать.

Отказ британцев принести символические жертвы России после того, как это было сделано для Норвегии и Греции, особенно в сочетании с тенденцией Черчилля ставить в вину Сталину его прежние взаимоотношения с Гитлером, заставляет предположить, что британский премьер не был в большом восторге от своего нового союзника. Да и у русских были основания для неприязни. Понимание того, что они в этот ужасный момент оказались в изоляции, вовсе не прибавляло оптимизма.

После задержки, вызванной необходимостью перебросить 2-ю танковую группу Гудериана с Украины, 30 сентября немцы начали наступление на Москву – операцию «Тайфун». Иными словами, она началась значительно позже, чем это планировал даже фюрер, не говоря уже о Верховном командовании армии. Собрав все три танковые группы, включая 3-ю танковую группу из-под Ленинграда, Бок командовал 61 дивизией, из которых 14 были танковыми и 7 моторизованными. Но почти все его дивизии были уставшими и неукомплектованными. Гитлер не хотел возмещать войскам в России утраченные материальные средства из небольшого промышленного производства Германии.