Гитлер и Сталин перед схваткой

«…Что касается Германии, дело, конечно, не в Радеке. Должны ли коммунисты стремиться (на данной стадии) к захвату власти без с.-д., созрели ли они уже для этого – в этом, по-моему, вопрос. Беря власть, мы имели в России такие резервы, как: а) мир, б) земля крестьянам, в) поддержка громадного большинства рабочего класса, г) сочувствие крестьянства. Ничего такого у немецких коммунистов сейчас нет. Конечно, они имеют по соседству советскую страну, чего у нас не было, но что можем дать им в данный момент? Если сейчас в Германии власть, так сказать, упадет, а коммунисты ее подхватят, они провалятся с треском. Это „в лучшем“ случае. А в худшем случае – их разобьют вдребезги и отбросят назад. Дело не в том, что Брандлер хочет „учить массы“, – дело в том, что буржуазия плюс правые с.-д. наверняка превратили бы учебу-демонстрацию в генеральный бой (они имеют пока что все шансы для этого) и разгромили бы их. Конечно, фашисты не дремлют, но нам выгоднее, чтобы фашисты первые напали: это сплотит весь рабочий класс вокруг коммунистов (Германия не Болгария). Кроме того, фашисты, по всем данным, слабы в Германии. По-моему, немцев надо удерживать, а не поощрять.

Всего хорошего

И. Сталин».

По иронии судьбы, 8 и 9 ноября свершилась иная «революция»: знаменитый «пивной путч» Гитлера в Мюнхене. Предсказание Сталина сбылось.

Глава третья. Рапалло – иными глазами

Рапалльское соглашение, подписанное в апреле 1922 года в маленьком курортном городке близ Генуи наркомом иностранных дел РСФСР Георгием Чичериным и министром иностранных дел Германии Вальтером Ратенау, уже давно перекочевало из календарных дат в разряд исторических легенд. Оно и впрямь было неожиданным для тогдашней Европы, где было принято считать невозможным все, что совершалось бы не по воле Англии и Франции – версальских триумфаторов и диктаторов. А это соглашение шло против их воли.

К числу легенд относится и его внезапность. Этой легендой могли утешать себя на Даунинг-стрит и на Кэ д'Орсей: мол, коварные немцы и зловредные русские, встретившись на экономической конференции в Генуе, «вдруг» сговорились. Но дело было далеко не внезапным для тех, кто его сделал, – особенно для советской дипломатии. Здесь практическим инициатором ориентации РСФСР на контакт с веймарской республикой был, безусловно, сам Чичерин.

История Рапалльского соглашения и Генуэзской конференции – своеобразная страница советской внешней политики. В ней сошлись два поворота: один – в доселе негативном отношении западных держав к молодой Советской Республике. Другой – в поведении советских лидеров, которые впервые вышли на «открытую» международную сцену. Коммунистическая ортодоксия в духе только что созданного Коминтерна требовала громогласного объявления будущего краха капиталистической системы и грядущей мировой революции. Но этого не произошло. Новая тактика, разработанная Лениным и Чичериным (при участии Зиновьева и Сталина), предусматривала отказ от максималистских деклараций и переход к столь нелюбимой ранее пацифистской программе. Как писал Чичерин в феврале 1922 г. Ленину: