Гитлер

18 октября, после довольно подозрительной кончины царя Бориса, Гитлер встретился с членами болгарского регентства князем Кириллом и Богданом Филовым и признался им, что Германия пережила довольно трудный период в подводной войне из-за разработанных англичанами мер обнаружения подлодок, однако теперь, заверил он, все пойдет совсем иначе. Больше всего его по-прежнему беспокоили Балканы, где его главным врагом оставался Тито и его партизаны. В стратегическом отношении это был важнейший регион, почему же англичане не спешили там высаживаться? Может, им Сталин запретил?

Тем не менее изучение карты, по его мнению, свидетельствовало, что положение гораздо лучше, чем в начале войны. Фланги Германии надежно защищены от вражеской угрозы.

На следующий день, во время второй встречи с болгарскими представителями, фюрер изложил им свою классификацию противника по степени боевых качеств. Русские дрались так же отчаянно, как во время Первой мировой войны, кроме того, совершили гигантский технический рывок; французы, напротив, имели бледный вид, как, впрочем, и англичане; сербы заметно деградировали; ну а итальянцы никогда не умели воевать – ни прежде, ни теперь. Таким образом, никто, за исключением большевиков, не поднялся до собственных достижений 30-летней давности. Затем фюрер пустился в разглагольствования на свою любимую тему – взгляд на историю с точки зрения социал-дарвинизма – в очередной раз подтвердил, что значение имеют лишь боевитость и сопротивляемость. То же самое он повторил президенту совета Божилову, навестившему его в «Волчьем логове» 5 ноября. «Итальянская измена», которую следовало расценивать как проявление своего рода «душевной болезни», стала одной из главных причин неудач на Восточном фронте. Однако началась эта «болезнь» не вчера: Роммель уже имел от нее неприятности в Северной Африке. Если бы Италия повела себя по отношению к Германии хотя бы как Франция в 1940 году, честно признавшись союзнику, что больше не может продолжать войну и должна просить перемирия, он бы ее понял и согласился бы на ее выход из войны, разумеется, не допустив, чтобы ее территория стала трамплином для атак на Германию.

В течение 1943 года, пока накапливались признаки вероятного поражения, с ослепительной ясностью начала проявляться тоталитарная природа режима. Жесткий пресс властей все заметнее ощущался как внутри страны, так и за ее пределами. Даже ситуацию с Италией фюрер повернул к собственной выгоде: с ней можно было больше не церемониться, прекратить снабжать ее сырьем и продовольствием и, напротив, стараться выжимать из нее последние соки. С конца сентября в Германию были вывезены 268 тыс. итальянских рабочих. Операция «Ось» принесла Германии сотни танков, тысячи пушек, полмиллиона винтовок и сотни истребителей.

На протяжении этого же года расширилась и ускорилась депортация евреев. Даже Дания, до сих пор остававшаяся в стороне от этого процесса, испытала на себе еврейские гонения – правда, датчанам удалось большинство из них спасти. Восстание, вспыхнувшее в варшавском гетто, куда было согнано 70 тыс. евреев, было подавлено силами СС, устроивших настоящую бойню. По официальным данным, погибло 56 тыс. человек; многие погибли от пожаров или под обломками; выживших отправили в трудовые лагеря. Массовые убийства в концлагерях приобрели невиданный размах. Одним из самых страшных и самых достоверных свидетельств того, что тогда творилось, остается речь Гиммлера о моральном духе СС, обращенная к его ближайшим помощникам и произнесенная 4 октября 1943 года: