Гитл и камень Андромеды

— А если он выходит за эти рамки?

— Доченька, зачем говорить о плохом? Съешь лучше сырник со сметаной.

— Хорошо, я согласна. Я выйду замуж за Шуку и рожу Мессию.

— Шуш![12] Ты родишь сына.

— Хорошо, я рожу сына. От Шуки и его родословной. Иначе история с «Андромедой» будет повторяться до бесконечности, и Женька за Женькой вместе с какими-нибудь Луизами пойдут ко дну. Хорошо! Но повторяю: мы с Шукой просто друзья. Хорошие друзья, и только. Понимаешь? Даже если он остается у меня ночевать, мы спим в разных постелях. Так что ответь: мне полагается его соблазнять?

— Нет, он уже влюблен, но сомневается.

— Хорошенькое дело! В чем он сомневается? Во мне?

— Нет. У него очень основательная душа. Она ищет правильные пути. Это занимает много времени.

— Я могу подсобить. Есть несколько способов помочь основательным душам сделать выбор.

— Живи как живется. Пойди погуляй. Все случится в свое время.

— Какая скука! Зачем же я пойду гулять вместо того, чтобы заниматься делом? Вот позвоню Шуке и объявлю, что хочу родить от него ребенка.

— Я думала, что ты умнее. Понимаешь теперь, почему людям нельзя открывать тайный смысл их существования? Я поступила плохо и буду наказана. Но мне так хотелось дожить до рождения этого ребенка, что я преступила черту. Рассказала тебе то, чего ты знать не должна.

— О Господи! Да я смирнее козленка! Я только болтаю. Вы и так напугали меня до смерти этим вашим предопределением! Я буду делать все, что мне велят. Только пусть оставят тебя в покое. Ничего ты не преступила, все путем. На тебе и так нет живого места от побоев этого зверюги Шлойме. Я съем сырник со сметаной и пойду гулять. Ни на кого не подниму глаз. И буду терпеливо ждать, пока Шука решает свои проблемы. Слышите, вы, там?! Я жду, и оставьте Гитл в покое!

Гитл неодобрительно покачала головой.

— Я должна ехать домой, у меня много дел, — сказала она противным скрипучим голосом. — Не жди меня на этой неделе и на следующей тоже не жди.

— Если тебя долго не будет, я приеду к тебе. К Роз. Все равно делать мне нечего. Выставки пришлось отменить. Искать мне больше нечего и заботиться не о чем. Чем ты хочешь, чтобы я занималась?

— Это ты должна решить сама, — вздохнула Гитл, сложила пустые пластиковые коробки в кошелки, прихватила еще несколько картинок Шмерля и исчезла.

Вот — все тайны наших с ней жизней ей открыты, а пластиковые коробки, в которых она носит мне пищу, приходится таскать. Могла бы выпросить себе скатерть-самобранку. И печь-самоходку. Горшок-кашеварку. Конька-горбунка. Или ковер-самолет. Ну что это, право, трястись в автобусе, обладая прямой связью с небесными чертогами? Непорядок!

А в этот момент Шука взял и позвонил. Не по телефону, а просто в дверной звонок. Вид у него был расстроенный и растерянный.

— Прости, что нагрянул без предупреждения, но я уже три часа хожу мимо твоего дома. Мне необходимо с тобой поговорить.

Начало хорошее. Правильное начало. Я терпеливо ждала продолжения.

— Ночью ко мне приходил Кароль. Я никак не мог собраться с духом и пойти к нему, а тут он сам пришел ко мне.

— Во сне?

— Я не шучу. Он в ужасном состоянии. От него ушла Мара.

— Да? Вот молодец!

— Ты что-нибудь об этом знаешь?

— Кое-что. Она спросила, правда ли то, что говорят про его бордели, и я отправила ее к Бенджи.

Шука вздохнул и замолк.

— Я поступила плохо?

— Нет. Ей бы все равно кто-нибудь рассказал. Я же ему говорил: не лезь в мэры, для тебя это опасно. Но он хотел сделать Мару счастливой, а ей нужен был муж-мэр. А теперь вот собрала вещи и уехала неизвестно куда.

— Так ему и надо!

— Оставь! Я видел его в деле. Он жизнью рисковал, спасая других. Если кому и была положена высшая воинская награда, то ему. А дали мне. Я из хорошей семьи, меня можно без страха посылать к журналистам. У меня все чисто. Но героем все равно был он. А потом Каакуа захотел быстро разбогатеть, очистить деньги от грязи и жить спокойно, как порядочный человек. Он не вор и не убийца, просто ему в жизни сильно не везло с момента его рождения.

— Совсем недавно ты кипел и кричал, что всему есть предел!

— Да, но теперь я вижу все иначе. Мы говорили об этом всю ночь. Кароль просит, чтобы я заступил на его место в предвыборной гонке. Команда работает классно, все на ходу, победу можно считать обеспеченной. А с него слезут. Нет кандидата в мэры, нет проблем. Ну а я, как ты понимаешь, не стану раскручивать эту историю с его девками и рулетками.

— И ты согласился?

— Неохотно, но согласился. Кароля необходимо выручить. Да и работа предстоит интересная.

— Что ж, поздравляю.

— Это еще не все. Он просит отдать ему его галерею. Она — прикрытие всем остальным его бизнесам.

— Я уже сказала Маре, что он может забирать свою галерею! Пусть только вернет деньги.

— Он готов еще и приплатить. Спрашивал, не обидел ли тебя чем-нибудь. Я рассказал ему про историю с шантажом. Клянется, что, когда его спросили, как же ты забрала у него галерею, он сказал: «силой». Не «шантажом», а «силой».

Я вспомнила разговор с Марой и подумала, что Кароль врет.

— Ну, — спросила я, — на сегодня все? Можем пить чай?