Гитара в литературе

Эрнандес, Хосе (1834–1886) — аргентинский поэт. Реалистичный роман-поэма о пастухе «Мартин Фьерро» (1872). Там, где в латиноамериканской поэзии напоминает о себе Испания, обязательно звучит гитара. Хосе Эрнандес в поэме «Мартин Фьерро» повествует о судьбе гаучо, свободного скотовода, потомка конквистадоров. В прологе звучит традиционный зачин народного певца-сказителя: «Начинаю петь я песню, / а гитара в лад звенит. / Мне, кто горьким горем сыт, / мне, кто пьян тоской жестокой, / словно птице одинокой, / песня душу облегчит».

Социально-этническое сословие гаучо, существовавшее в

Аргентине вплоть до начала XX века, чем-то напоминает наших вольнолюбивых казаков со своим, давно сложившимся укладом жизни и приверженностью к родной национальной культуре.

МАРК ТВЕН

Твен, Марк (Сэмюэл Ленгхорн Клеменс, 1835–1910) — американский писатель. Рассказы 1860-1870-х годов — комическое, подчас гротескное описание провинциальной

Америки. Лирико-биографическая книга «Жизнь на Миссисипи» (1883), повесть «Приключения Гекльберри Финна» (1884). Его творчеству свойствен зрелый социальный критицизм, открытие той Америки, в которой поэтическое соседствует с бесчеловечной утилитарностью и жестокостью.

Рассказывая о трудовых буднях репортеров, Марк Твен, который тоже начинал свой творческий путь с газеты, в романе «Налегке» пишет: «Часа в три утра, когда мы уже сдали материал в набор и по своему обыкновению устроили небольшой концерт для отдыха (кое у кого из наборщиков был неплохой голос, другие хорошо играли на гитаре и на чудовищном инструменте, именуемом

аккордеоном), к нам вошел владелец «Юнион» и спросил, не знает ли кто, куда делся Богз…»

Нетрудно заметить, что автор «Принца и нищего» с симпатией относился к гитаре, а модный тогда аккордеон именует «чудовищным»!

ВСЕВОЛОД ВЛАДИМИРОВИЧ КРЕСТОВСКИЙ

Крестовский, Всеволод Владимирович (1839–1895) — русский писатель. В романе «Петербургские трущобы» (18641867) — авантюрный сюжет, картины городского «дна». Антинигилистические романы «Панургово стадо» (1869) и «Две силы» (1874).

Роман Всеволода Крестовского «Петербургские трущобы», как известно, дает читателю широчайший срез русской жизни начала 1860-х годов, причем в поле зрения автора попадают самые разные сословия империи, так что это произведение безо всяких натяжек можно рассматривать как беллетризованное социологическое исследование.

Ярко описана картина сватовства, где персонажи, городские мещане, изъясняются на своем языке: «— Тетенька-с!.. Аграфена Степановна! Сладкой водочки не прикажете ли-с али тенерифцу? Выкушайте рюмочку, это ведь легонькое, самое дамское!» А затем, после угощения, жених с «масляно-бегающими глазками», вскакивает с места «и, схватив со стула гитару, запевает разбито-сладостным тенорком, со своими ужимками:

И вы, ды-рузья, моей красотки

Не встречали ль где порой?»

Можно представить себе, как омерзителен этот лакейский тенорок и сколь несносно неумелое бряцание по струнам благородного инструмента! Гитаре, при всей ее демократичности, не следует быть в хамских неуважительных руках.

Во второй раз гитара в романе Крестовского появляется в столь же неподобающем месте — в Полторацком трактире, который, «по естественному своему предназначению, изобиловал водкой, вмещал приятное общество и даже иногда оглашался звуками приватного гитариста».

В третий раз на страницах «Петербургских трущоб» гитара появляется тоже в непрезентабельной обстановке. «Пол захаркан, засыпан табачной золою и давно уже не мыт; вместо веселого, звонкого щебетанья канареек раздается сиплый романс под аккомпанемент гитары…» Правда, на сей раз музицирует уже «благородная персона» — «обыватель, который, с гитарою в руках, лежит на диване — офицерская шинель в рукава поверх рубашки, длинные, белобрысые усы, красное и одутловатое рыло, а в голове, очевидно, изрядное количество винных паров, о чем свидетельствует стоящий рядом на столе полуштоф и кислая капуста в тарелке».

Гитара вновь возникает на страницах романа в руках уже известного нам персонажа, отставного армейского капитана Закурдайло. «Офицерская шинель поверх грязной и рваной сорочки да шестиструнная гитара оставались и теперь, как в оны дни, неизменными спутниками жизни капитана-киника…»