Гипсовый трубач: дубль два

После такого разговора он некоторое время недвижно сидел, блаженно разглядывая в окошке луну, полную и яркую, словно утиный желток. Наконец, очнувшись, писодей вернулся к синопсису и даже по инерции написал еще несколько фраз про Костю, вернувшегося из банка с отказом и заплакавшего в отчаянье, но это сочинительство напоминало мучительное выдавливание из пустого тюбика последних граммов пасты. Кстати, неверная Вероника язвила, что после Кокотова и мыши почистить зубы нечем. А когда Костя ни с того ни с сего набросился на Юлию и грубо овладел ею на полу, писатель понял: с творчеством на сегодня надо завязывать. Прощальные «целую, целую, целую», стремительно и бесчисленно размножаясь, будто опасные космические споры, заполнили все его сознание, вытеснив, изгнав оттуда остальные слова и даже мысли. Но тут, к счастью, позвонил старик Мотыгин и вывел создателя семнадцати женских эротических романов из мечтательного ступора.

– Слушай, не хочешь больше писать для «Лабиринтов страсти» – не надо. Я понимаю, нельзя всю жизнь оставаться Аннабель Ли. Но есть другое предложение. За две недели надо сгондобить текстовочку для этой тянучки «Ничего, кроме мозга». Платят фантастически. Половину – под чернильницу!

– Но ведь это же серия Ализонова, – возвращаясь на землю, отозвался Андрей Львович.

– Правильно!

– А что же он сам? – спросил Кокотов, унимая в груди щекотливое предчувствие легких денег.

– Он в депрессии, – вздохнул Мотыгин. – Отказался писать. А новая книга должна выходить не реже, чем раз в полгода. Читатель ждет. Издатель бесится. Прошло девять месяцев. Мерчендайзеры в панике. Мне поручили сбить бригаду. Пять человек уже есть. Если готов, на твою долю достанется всего восемьдесят страниц. Тьфу! Неделя работы, а деньги большие!

– А сюжет?

– Сюжет отличный.

– А что все-таки с Ализоновым? Умер?

– Почему сразу умер. Другие тоже спрашивают: «Умер?» Говорю – в депрессии.

– Несчастная любовь?

– При чем тут любовь! Что с тобой? Ты про ализонские руны слыхал?

– Вроде бы… А что там с ними случилось?

– Это длинная история.

29. Ничего, кроме мозга…

…История Егора Ализонова (в дописательстве – Чердынова) напоминала чем-то судьбу самого Кокотова. Правда, в отличие от Андрея Львовича, происходил он из почтенного научно-исследовательского рода Чердыновых, давшего стране двух академиков, пятерых членкоров, множество докторов, а также нескольких знаменитых диссидентов. так уж сложилось: талантливые отпрыски клана занимались седой древностью. Не шибко способные ребята химичили помаленьку с новейшей историей: до девяносто первого славили, а после девяносто третьего клеймили большевиков. Ну, а совсем уж неудачные побеги родового древа отходили в правозащитную отрасль.

Высокоодаренный Егор с университетской скамьи страстно увлекся мертвыми языками и поклялся расшифровать руны побужских ализонов – загадочного арийского народа, упомянутого вскользь отцом истории Геродотом. Руны были начертаны примерно в пятом веке до нашей эры на медной табличке, случайно обнаруженной в 1958 году в Кимрском городском краеведческом музее во время очередной инвентаризации экспонатов. С тех пор множество специалистов безуспешно бились над загадкой ализонских рун. Считалось, текст содержит некие сакральные знания, которые, будучи разъяснены, прольют свет на истоки и тайный смысл мировой цивилизации…

Объединив научные усилия со своим другом-однокурсником Сашкой Блиновым, Егор Чердынов на несколько лет с головой ушел в праиндоевропейские языковые пучины. И вот после упорных исследований молодые ученые пришли к неожиданному выводу: первое слово загадочного текста есть не что иное, как обращение, вроде нашего «Внимание!» или «Не проходите мимо!» Это яркое открытие легло в основу двух блестящих кандидатских диссертаций, и перспективных соавторов пригласили на работу в Институт лингвистических исследований (ИЛИ), где под пуленепробиваемым стеклом хранилась легендарная медная дощечка. Получая хорошее жалованье и регулярно выезжая за рубеж на научные конференции, друзья засели за докторские диссертации. Егор вскоре женился на милой аспирантке Даше, получил трехкомнатную квартиру (дополнительные 20 кв. метров полагались за степень) и без промедления стал счастливым отцом, не переставая при этом биться над расшифровкой таинственного текста.