Гипершторм

— Превратности судьбы! — констатировал робот и тут же поймал на себе очередной пристальный взгляд сталкера. — А твои спутники, они тоже все… великие химики?

— Увы, химиков среди них нет, — покачал головой Штурман. — Но сохранность их жизни и их… жидкостей — непременное условие нашего с тобой контракта. Стоит тебе забрать для… выжимания… любого из них, и наша договоренность о взаимопомощи автоматически теряет силу.

— Вовсе нет. Я могу выжимать их по очереди, не торопясь и прямо на твоих глазах, — холодно произнес Док. — А если ты и тогда не сломаешься, зажму в железных тисках твои органы дубликации.

— Не выйдет, — ответил Штурман. Он знал: когда собеседник начинает тебе угрожать, он проявляет неуверенность в себе, дает слабину.

Наемный труд всегда выгодней рабского, история это убедительно продемонстрировала на всяких там древних греках и римлянах. А этот Док действительно нуждается в услугах знатного химика Юла, который очень точно расшифровал нынешнюю ситуацию с роботом и его «энергией». Наркотиком, на котором зиждется власть Дока над этой психически нестойкой дорожно-ремонтной машинерией…

— У меня ледяное сердце и железные яйца, — доверительно признался Юл. — Кроме того, я очень тонкая и впечатлительная натура. Нервное перенапряжение при виде мучений моих напарников сломает мою нервную систему, Док. Я попросту сойду с ума, а в этом случае, увы, уже не смогу быть тебе полезным. Однажды у меня такое уже было, и предохранитель, который с тех пор стоит в моей башке, — одноразовый, уверяю тебя. Второго такого короткого замыкания мне просто не пережить.

Робот некоторое время молчал, придирчиво разглядывая сталкера. Точно надеялся отыскать в Юле потайные замки или секретную дверцу, которую он сумел бы отворить своим острым стальным ногтем.

— Ты производишь впечатление сильного и расчетливого, жидкий, — наконец заметил он. — Не похоже, чтобы ты был таким чувствительным, как о том рассказываешь.

— Что поделаешь, впечатлительность — свойство жестоких натур, — философски констатировал Штурман. — Я вычитал эту мысль в одной паршивой книжонке.

И чтобы окончательно закрепить плоды своей тактической и моральной победы над механоидом, в чем Штурман уже не сомневался, он выложил последний аргумент, чтобы красиво подвести черту под их соглашением.

— Единственное, что ты можешь, — это реально снять мою голову с плеч.

— Да, — согласился робот. — У вас, жидких, это, кажется, называется «сорвиголова»?

— Именно, — осклабился Штурман, который не видел смысла спорить. — Но я не твердый, как вы. В моем мозгу при таком раскладе ты не сможешь прочесть ни черта. И в этом наше принципиальное отличие!

Робот молча смотрел на Штурмана, никак не выражая своего отношения к странной особенности людей — их блоки памяти умирают вместе с ними.

— Когда ты сможешь сделать анализы моей энергии?

— Через десять минут по вашему жидкостному времени, — последовал лаконичный ответ.

Робот тем временем уже ловко вскрыл капсулу и залил в тигель для анализа половину содержимого, оставив контрольный образец для сверки и уточнения деталей. В его движениях чувствовались повадки истинного профессионала, и быть бы ему известным в Пятизонье фармацевтом, если бы не киберпреступные наклонности, помноженные на киберсамоуверенность.

— А ваше время — оно что, твердое? — не удержался от вопроса Штурман.

— Вы, жидкие, смертны, — констатировал робот и указал пальцем на тошнотворные мумии, развешанные по стенам. — Перед нами же — бесконечность. Но вам этого не понять. Никогда.

Он склонился над тиглем и принялся ловко вертеть тонкими пальцами своего манипулятора ручки допотопного прибора.

«Поэтому вы и льете галлюциногенные добавки в смазочные масла… чтобы с утра и до вечера понимать эту свою долбаную „бесконечность“», — подумал Штурман с презрением.

Он отвернулся, терпеливо ожидая результатов анализа.

А на самом деле Штурман внимательно рассматривал ручной плазмомет, лежавший сейчас на противоположном краю стола.

Вещь, наверняка конфискованную у беглеца из Тройки. Вещь, которой тот почему-то так и не успел воспользоваться. О последнем прискорбном обстоятельстве свидетельствовала тоненькая ниточка индикатора уровня заряда на казеннике плазмомета. Заряд был, и еще какой! Но это, увы, не спасло владельца оружия от мучительной гибели.

На лбу Штурмана выступили мелкие бисеринки пота. Нужно, нужно в конце концов уже решаться!

Но в тот самый миг, за мгновение до прыжка через стол, когда решение, казалось, было уже принято окончательно и бесповоротно, он почувствовал на себе мертвящий пристальный взгляд.

Юл медленно, нарочито медленно повернул голову. И встретился глазами с пустыми, ничего не выражающими глазами механоида.

Глава 9 Некто по имени Никак

— Я вижу твое намерение овладеть чужим оружием. И мне оно неприятно, — проговорил робот. — Поэтому спешу тебя заверить: с твоей стороны это лишь напрасная трата калорий. Оружие, которое тебя заинтересовало, неисправно. Убедись в этом сам.