Гипершторм

Загадочный мнемотехник отыскал способ оперативно переслать ее в Московскую Зону, а уж там до побережья Химкинского водохранилища и Кораллового Дома рукой подать. Этот циничный знак убийц, фигурка пожирающего собственный хвост змея, был теперь у Юла единственным, что еще напоминало ему о старом друге.

— Патрик, Патрик… — прошептал Юл. — Почему же ты все всегда предпочитал делать в одиночку?

«Нет, не все, а только самое опасное, — эхом откликнулось подсознание. — И ты, Юл Клевцов, мог бы его уберечь от той рискованной, опрометчивой вылазки под стены Тройки.

Но ты этого не сделал.

Наверное, потому, что не нашел нужных слов и аргументов. И сидишь сейчас в своей уютной берлоге Кораллового Дома под боком у сногсшибательной красотки, принимая делегации со всех концов Пятизонья. А твоего Патрика убили Волки Чернобыля, они же рейнджеры клана „Уроборос“, надругались над его телом и оставили тебе свою визитную карточку. „Позвони нам при случае, дружок…“»

Его ладонь крепко, до боли сжала железного Уробороса. Под кожей запястья немедленно ожила, вспухла и тревожно запульсировала одна из серебристых нитей — сигнальный датчик имплантата.

…Звезду по имени Солнце — привычное земное светило — сталкер Клевцов, бывший ученый, которому секретные военные институты были обязаны не одним успешным проектом по теме Пятизонья, видел в последнее время крайне редко. Даже Коралловый Дом, этот подлинный островок безопасности Московской Зоны на побережье Химкинского водохранилища, капризное светило в последнее время предпочитало обходить стороной.

Между тем Coral House располагал самыми широкими возможностями для наблюдений Солнца, Луны и звезд. Замеры излучения этих внеземных маяков, проведенные изнутри аномальной зоны, и сравнение полученных данных с эталонными показаниями приборов орбитальных станций позволяли выявлять десятки интереснейших физических эффектов. В том числе и микроскопические девиации метрики пространства, вызванные пусками первых каскадов Большого Генератора клана «Уроборос» на территории Чернобыльской Зоны. Конечно, те пробные запуски выдавали лишь десять-пятнадцать процентов проектной мощности и не вели к катастрофическим последствиям для структуры гипертоннелей, но, как говорили римляне, Ex ungue leonem — «По когтям льва узнаем».

Эти слова — Ex ungue leonem — и были официальным девизом Кораллового Дома, попадаясь посетителю базы на каждом шагу: на донышке кружек, в шапке официальных бланков, на электронных сканирующих замках.

Будучи сердцем разведывательно-наблюдательной системы ITACA (Integrated Terrawatching Accumulative Control Array), автоматизированная военно-научная база Коралловый Дом представляла собой мощный, великолепно отлаженный технологический конгломерат, располагающий сотнями датчиков и дронов-разведчиков. Все здесь было направлено на постоянный мониторинг и сбор данных о всевозможных аномалиях и ценных артефактах, расположенных на территории и Московской Зоны, и других территорий Пятизонья.

Коралловый Дом получил свое название от разноцветных слоистых утесов, порожденных редкой разновидностью наноорганизмов — айзенофорами. Айзенофоры, эти своеобразные земноводные кораллы, образовали свои причудливые колонии на побережье Химкинского водохранилища.

Вот среди них и располагалась «Итака» — как, по имени главной системы инструментальной разведки, называли Коралловый Дом сталкеры.

«Итаку» курировал могущественный Abnormal Phenomena Committee, он же Комитет Аномальных Явлений, более известный среди сведущих как Комитет Судного Дня — особое подразделение международных служб ООН.

Среди сталкеров о Комитете давно уже сложилось весьма неблагоприятное мнение. И главным образом потому, что ни один из них, кроме Юла Клевцова, так и не удостоился чести быть официально принятым и вхожим в апартаменты «Итаки», к ее очаровательной хозяйке Пенни Квин.

«Квинша», как прозвали ее за глаза сталкеры Пятизонья, будучи эмиссаром ООН в Московской Зоне, счастливо сочетала блистательную красоту с незаурядным умом. Со Штурманом их связывали давние, крепкие отношения, и поэтому Юлу позволено было дневать и ночевать в бункерах Кораллового Дома. А самое главное — безвозмездно пользоваться в личных целях некоторой толикой научных данных, которые кропотливо собирала мисс Квин.

Толика эта была тщательно лимитирована. Любовь любовью, а артефакты врозь, как частенько говаривала Пенни.

И тем не менее именно последнее обстоятельство непрерывно подстегивало зависть, которую питали к Штурману сталкеры всех без исключения кланов.

Иметь сильного соперника с такими конкурентными преимуществами в смертельно опасном деле добычи артефактов никому не хотелось. И потому каждый второй сталкер Пятизонья втайне надеялся однажды занять место Юла.

Что поделаешь, человек смертен, а здесь — в особенности.