Гиперион

Никогда обо мне никто, ни люди, ни боги,
Так не пекся, как ты, Эфир! И разве впервые
Мать, объятья свои раскрыв, меня накормила?
Первый обнял меня ты, отче, нектаром насытил
И священный свой дух вдохнул в растущее сердце.
Не сполна от земли земные кормятся чада,
Но напитком твоим небесным полнятся, отче!
И как вечно свои дары льет рог изобилья,
Веет пылкий твой ветр сквозь поры трепетной жизни.
Потому и ликуют земные чада, и к небу,
Неустанно борясь, стремятся в собственном росте.
Сладостный! Разве не твой мед пьют очи растений?
Тянет ли не к тебе промерзшие пальцы кустарник?
И свой твердый покров разрывает зарытое семя,
Животворным твоим теплом мечтая омыться.
Снег слетает с ветвей подобно груде лохмотьев,
Прыгают рыбы вверх над яркой гладью потока,
Ибо ждут и они, наскучавшись в своей колыбели,
Щедрой ласки твоей... Вот и благородные звери
В буйном беге почти летят, объяты любовью,
Той, что каждый их шаг к тебе стремит и вздымает.
Вот, подобный клинку распрямившейся в воздухе стали,
Бремя грешной земли отвергает конь горделивый.
Словно в шутку, олень копытом трогает травы,
Прочь стремясь, а коли встретит ручей шаловливый,
Легче ветра над ним скользнет — и как не бывало!
Но любимцы Эфира — лишь вы, о вольные птицы!
Сладко жить вам и петь в отцовских вечных палатах:
Места хватит на всех... И не обозначены тропы
В этом доме, открытом всем, большим или малым.
Звонкой стайкой вьетесь вы надо мной и маните сердце
Чудом вырваться к вам, подобен родине светлой
Ваш приветливый мир... И я на снежные Альпы
Смог подняться б, и с них взлететь, влекомый орлами,
Из неволи своей земной в обитель Эфира
Так, как древле взлетел с орлом к Олимпу счастливец.
Зло и слепо мечемся мы внизу; подобно заблудшим
Виноградным лозам, лишенным выхода к небу,
На земле мы ищем себе опору с возрастом, с ростом
Расползаемся мы по свету, отче, но тщетно,
Ибо гонит нас страсть к садам и кущам Эфира.
Лишь воля волн покоряет нас, лазурная нива
Насыщает, и с дерзким пока играет стихия
Килем, радуется душа священной силе Нерея.
Но тесны и моря, если рядом есть ширь океана,
Тех пушинок — валов колыбель... О, кто бы направил
К золотым твоим берегам скитальческий парус!
И когда загляжусь я в туманные дали, тоскуя,
Вновь приснятся мне волны, обнявшие берег чужой,
То приди мне навстречу по кронам цветущих деревьев
С легким шумом, Эфир! И утешь страдающий дух мой,
Чтобы снова я жил, тих и счастлив, с цветами земли

«...и по вечному кругу...» [204]