Гиперборей

Днем он дважды наведывался к коням. Те оживали на глазах, кожа стала гладкой, уже пробовали задирать соседей. Завтра можно будет выехать, если ничего не помешает. Гульча отпросилась еще разок побывать у соотечественников, на этот раз днем. Конь не шибко заморится, если отвезет ее даже на другой конец Киева. С ее весом — все равно что пустое седло повозит на себе.

Сам Олег весь день ходил по торжищу, спускался на причал, расспрашивал рыбаков и гостей. Каждый день приезжали варяги, свеи, франки, ромеи — не говоря уже о купцах из ближних и дальних славянских племен. Все приносили вести мрачные: междоусобица ширится, торговля в упадке, на дорогах одни тати, князья то и дело режут друг друга, о торговле думать некогда и некому.

Вчерашних вечерних гостей не видел. Что-то его ждало за городом, не зря же так старались выставить за ворота. Понять бы, почему к нему такое внимание. И кто? Семеро Тайных? Вряд ли. Он для них — потерянная душа. Не враг, это точно. Тогда кто? Или у него что-то важное? Его двуручный меч? Пластинчатый лук? Обереги?.. Может быть, знает какую-то тайну? Нелепо — он только что из пещеры. Если не знает уже, то может скоро узнать что-то очень важное?

Дождь моросил весь день, людей на улицах было мало. К ночи дождь утих, но холодный ветер все так же пробирал до мозга костей. В темноте город казался угрюмым, враждебным — тучи медленно двигались с севера, тяжелые, как горы. Городская стена уперлась в небо, иногда с той стороны доносился голос прикованного велета. Мокрые крыши, казалось, трещали под громадами черных туч. Кровля соседнего с постоялым двором дома провалилась, белые балки гладко и мертво светили в темноте. Олег все посматривал на них, тревожась смутными воспоминаниями — точно так белели обглоданные ветрами и дождями исполинские скелеты смоков на их тайном могильнике, куда уползали умирать, — ни ворон, ни орел-стервятник туда не залетали, разве что вездесущие муравьи там пировали всласть.

Усталый от бессмысленно проведенного дня, он попробовал раскладывать обереги, но вызванные образы плавали перед внутренним взором смутные, расплывчатые — толкуй хоть так, хоть эдак. Он лег, не дожидаясь Гульчи, и сразу провалился в тяжелый неспокойный сон. Далекий загробный голос мрачно вещал, что уже погибает, если сию минуту не вернется в свою пещеру. Ведь он теряет не просто жизнь, а нечто большее, о чем хорошо знает...

Внезапно с небес полыхнуло пламя. Олег ощутил удар в живот, воздух с шумом вышел из груди. Сердце со страшной силой сжало в железной ладони.

Он проснулся, задыхаясь. Сильные руки затягивали веревку на его шее! Сзади надсадно дышали. Воздуха в груди не осталось. Олег хрипел, легкие буквально трещали от натуги, требовали хоть глоток воздуха: любого —, спертого, дымного.

Он дергался, хрипя, попытался свалиться, но веревка держала крепко, сжимала горло с каждым мгновением сильнее. Олег бессмысленно хватался за шею, пытаясь сунуть под веревку, тонкую, как стебель травы, хоть палец, но веревка, шелковый шнур, глубоко врезалась в кожу. Он слышал свой хрип и громовые удары сердца, в глазах расплывалась чернота. Смутно видел слабый лунный свет, темную фигуру, что склонилась над ним у изголовья.

Теряя сознание от удушья, успел подумать, что бесполезно совать палец под веревку, так же бесполезно хвататься за руки убийцы, надеясь как-то вывернуть или оторвать от веревки. Он выгнулся, резко бросил ноги вверх, ударил левой пяткой, целясь в то место, где должно быть лицо.

Олег чуть задел стопой — в ответ горло сдавило с такой силой, что глаза залило черным. Он слышал грохот приближающегося водопада — гремела кровь в ушах, пытаясь протиснуться через сдавленные кровеносные жилы. В последнем усилии, почти бездумно, он изогнулся в последний раз, ударил правой ногой — шум и грохот в голове бросили его самого в черноту.

Очнулся на полу — на шее болтался тонкий шелковый шнурок. Поднялся на дрожащих ногах, в глазах темно, упал на доски пола, во рту было горячо и солоно. Воздух свистел, грудь вздымалась часто, неровно, словно ее изнутри толкали острыми ножами. По ту сторону ложа что-то скреблось, будто крысы грызли пол.

Он прополз, от слабости не решаясь встать на ноги. От ложа к окошку на крышу двигался, не отрывая лицо от пола, человек в черном плаще с капюшоном. За ним тянулась темная блестящая дорожка. Олег кое-как настиг его, из открытого окна навстречу дул холодный ветер, в черном небе уже блестели равнодушные звезды. Он свалился рядом, сцепив пальцы на шее ночного гостя.

Под пальцами похрустывало, словно тонкие камешки задевали друг друга острыми краями. Он понял, что разбил пяткой тоненькую косточку за ухом. Тот оглох на правое ухо, теряет сознание от боли, а из перебитой вены кровь щедро орошает пол.

— Кто ты? — прохрипел Олег.