Гиперборей

— Запомните, вы — тертичи. Это дальнее племя, но с урюпинцами дружит.

Рюрик и Асмунд кивнули молча, Рудый пробормотал:

— Кем я только не был... Пещерником только осталось.

— Въедем в городище, — объяснил Олег, — остановимся на постоялом дворе. Ты пировал, а князь и Асмунд падают с коней от голода.

Рудый обиделся:

— Пировал?.. Там всего было полкабанчика. Да и то худой, заморенный! Вот, помню, у нас на Рюгене... Или у нас в Пруссии... Или даже у нас на Дунае... Пусть даже у нас в Багдаде...

Городище встретило их настороженной тишиной. Дома выглядели битыми ветрами и грозами, выдержавшими суровые зимы, готовыми выдержать еще бессчетные шторма, налеты лихих соседей. Дома и хаты тянулись приземистые, широкие, с низкими кровлями, словно пригибались от постоянного урагана. Олег посмотрел по сторонам, повернул в проулок. Рудый вытаращил глаза, поспешно пустил коня следом — пещерник раньше него почуял корчму?

Улица была пустая, вечер уже вступил в свои права, но смех и веселые вопли слышались еще за три дома. Возле корчмы стояли десятка два оседланных коней, подводы. Ворота были распахнуты настежь, на крыльце корчмы сидело двое пьяных мужиков. Обнявшись, орали непристойную песню.

Привязав коней, Олег и русичи взбежали по ступенькам. Рудый привстал на цыпочки, заглянул через плечо пещерника в распахнутые двери. Голос его дрогнул:

— Вообще-то я перекусил... А пива еще не восхотелось.

— Ты чересчур застенчивый, — сказал Олег благожелательно, — хотя народу здесь в самом деле многовато. Только другой корчмы поблизости нет.

Рудый с интересом покосился на святого пещерника — откуда знает? — но тот уже распахнул дверь пошире и перешагнул порог.

За столами сидели, вжавшись плечами, в тесноте около сотни крепких дружинников. Почти все в доспехах, при мечах, ножах, кое-кто оставался в железных шлемах. Пили, орали, стучали рукоятями ножей по столам, резали мясо огромными ломтями, ссорились, хвастались, выкрикивали угрозы в адрес костичей.

Трое половых сбивались с ног. Толстый краснорожий хозяин спешно выдвигал из окна кухни огромные ковши с белоснежными шапками пены — пиво расхватывали мгновенно. Мясо жарилось прямо в корчме, на вертеле висела кабанья туша, капли сала падали на раскаленные угли, вспыхивали алые чадящие огоньки. В зале было дымно, жарко, пахло кислым пивом и немытыми телами.

— Многовато народу, — донесся голос Рудого. — Правда, кабанчик на вертеле неплох...

Олег медленно двигался через огромную комнату. Столов не больше дюжины, лишь за одним засели безоружные лохматые мужики в звериных шкурах — косматые, глаза из-под нависших, как обрывы, бровей сверкают зло. Они молча тянули пиво, угрюмо косились на дружинников. Еще стол был занят старшими дружинниками, если не русичами — им служил сам хозяин, там пили медовуху из серебряных чаш. Остальные столы были заняты крепким воинским людом попроще, но лица у всех бывалые. Олег видел перебитые носы, страшные рубцы на лицах — Твердислав, князь гнездян, держал крепкую дружину, всегда с кем-нибудь да воевал.

Олег подошел к хозяину, подумал, что все владельцы таких заведений одинаковы: толстые, краснорожие, хваткие, с угрюмо-прицельными глазами.

— Пусть боги посетят ваш дом, — поприветствовал он.

— С ума сошел? — огрызнулся хозяин. — Не видишь, как тесно?

Он поспешно ставил на широкую доску ковши, за спиной мелькали белые женские руки, журчала струя. Лоб хозяина был мокрым, волосы прилипли ко лбу.

— Да и кто знает, чем они заплатят, — согласился Олег. — Мне во-он того кабанчика, что на вертеле... и напиться четверым мужчинам.

— Воды? — спросил хозяин.

— Напиться, — объяснил Олег, — не мыться!

— А-а-а... Кабанчик уже заказан. Вы четверо — не боги, чем будете платить? Куны уже не беру, складывать некуда.

Олег разжал кулак. На ладони заблестел золотой динарий. Глаза хозяина из осколков льда стали каплями масла. Олег подбросил монету, рука хозяина ловко перехватила в воздухе, словно поймала муху.

— Время тяжелое, — объяснил хозяин. — Придется оправдываться перед теми, кто заказал кабанчика раньше!

Из поварни вытащили еще один стол, грязный и со следами рубки мяса, пристроили возле прохода. Асмунд шумно глотал слюну, Рудый изумленно всматривался в пещерника — ведь у них отобрали все подчистую, кроме одежды.

Рюрик толкнул его в бок, шепнул:

— Не напрягай голову, болеть будет. Наверное, на тех лошадях, что вы поймали, был кошель с монетами?

Рудый хлопнул себя ладонью по лбу, Асмунд оскалил зубы — впервые хитроумного воеводу обошли в привычном для него деле.

Отрок принес кабанчика прямо с вертела. Капли жира шипели, от кабанчика шел одуряюще сочный запах. Рудый вытащил нож, Асмунд предупредил:

— Протянешь руку — протянешь ноги! Ты только что сожрал целого вепря.

— Когда это было, — протянул Рудый обиженно. — Я для вас хочу нарезать красиво и по-честному, чтобы не передрались! К тому же то был не вепрь, а так себе, заморенный поросенок... Даже не поросенок вовсе, а заяц... или крыса.