Драккар викингов был совсем рядом. Борта были почти на одном уровне, но волны подбрасывали выше то один корабль, то другой. С чужого драккара в воздух взвились веревки с железными крючьями. Рюрик, Асмунд и Рудый стали у борта — все трое в доспехах, злые, решительные. Олег и Гульча остались на другом конце корабля. Гульча присела у борта, в руке блестел кинжал.
Олег поправил колчан за спиной, чтобы стрелы были под рукой, крикнул ей:
— Выводи Умилу с ребенком!
Он прислонился плечом к мачте. Пальцы замелькали, хватая стрелы, натягивали тетиву, отпуская, снова хватая стрелы... Всякий лучник должен держать в воздухе пять стрел, но Олегу стрелять приходилось почти в упор, первый крюк уже с хрустом зацепился за борт, на драккаре победно заорали, однако Асмунд сильным ударом топора успел перерубить веревку.
Каждая стрела находила цель: берсерки были полуголыми, железные острия проламывали кости, брызгала ярко алая кровь, смешиваясь с холодным дождем. С этой стороны драккара он остановил натиск, навалив груду тел, но на том краю, где в унылом молчании застыли Рюрик с воеводами, в воздух взвились десятка два крюков, зацепились, круша старое дерево. Асмунд и Рудый успели перерубить половину, однако борта сухо хряснулись, сцепленные туго, на палубу начали прыгать с жутким воем, визгом обнаженные до пояса берсерки — мускулистые, осатанелые, страшные, с блестящими, как у морских зверей, телами.
Стреляя, Олег постепенно перенес внимание ближе к той части корабля, где дрались русичи. Все трое встали спинами друг к другу, два меча и огромный топор Асмунда образовали сверкающую завесу из булата. Каждый, кто прикасался к ней, пытаясь прорваться, падал с рассеченной головой, разрубленными плечами, на залитый кровью пол плюхались отсеченные кисти рук с зажатыми рукоятями мечей и топоров.
Гульча почти силой вытащила Умилу наверх, та прижимала к груди плачущего Игоря. К ним с радостным ревом повернулись двое берсерков. Гульча отважно вскинула кинжал, но берсерки повалились ей под ноги. В затылках торчало по стреле.
Рюрик увидел, закричал отчаянно, размахивая мечом:
— Умила — назад!.. Нет, иди сюда!
Гульча повернула голову к пещернику, тот властно кивнул в сторону кормы, и Гульча, не обращая внимания на крики князя, потащила княгиню. К ним дважды бросались орущие викинги — огромные, полуголые. Гульча упорно волокла Умилу на корму, лишь вжимала голову в плечи, когда рядом вжикали стрелы, на нее брызгала горячая кровь.
— На драккар! — крикнул ей Олег. — На их драккар!
Глаза Гульчи округлились, а на носу ладьи бешено орал Рюрик, пытаясь пробиться к ним. Вдруг Гульча, сообразив, выхватила ревущего Игоря из рук княгини, перепрыгнула вместе с ним через сцепленные борта. Умила с воплем перевалилась следом, упала. Олег выпустил две последние стрелы, с разбега прыгнул на драккар викингов, поскользнулся на мокром дощатом полу.
Умила с горестным воплем выдрала из рук Гульчи ребенка, прижала к груди, заревела. Гульча спросила, задыхаясь:
— Что теперь?
— Тащи их вниз! Викинги на том корабле, здесь не осталось...
Он подхватил брошенный топор, побежал вдоль борта, перерубая канаты и деревянные багры. На оставленном им драккаре кипела сеча. Берсерки, хохоча, носились по раскачивающемуся судну, убивали рыбаков, а десяток самых озверелых или отважных насели на русичей. Рюрик, уже залитый кровью, шатался под ударами. Рудый был без шлема, мокрый клок волос на выбритой голове прилип, с него брызгали капли дождя, перемешанного с кровью. Он орудовал двумя мечами, Асмунд отражал удары половинкой расколотого щита, со лба у него бежала струйка крови.
— Сюда! — закричал Олег страшным голосом. — Быстрее!
Одним ударом перерубил последний канат. Борта кораблей стукнулись последний раз, начали медленно расходиться, теперь уже вразнобой подпрыгивая на волнах. Рудый оглянулся непонимающе, Олег замахал обеими руками:
— Быстрее, корабль уходит! Умила с ребенком здесь!!!
Рудый первым бросился вперед, прорвав цепь викингов. Добежал, козлом скакнул с борта, перекатился через голову и вскочил на ноги, не выпуская мечей. Рюрик расшвырял противников, с ревом прыгнул почти с середины корабля. Он сам был в ярости, пена летела с перекошенных губ, глаза полыхали безумием. Асмунд запоздал: корабли уже разошлись — драккар подбросило, и грозный воевода, пролетев по воздуху, тяжело грохнулся о деревянный борт — тяжелые доспехи потянули вниз в морскую пену. Кто-то из викингов швырнул топор вдогонку, тот сшиб Рюрика. Еще четверо викингов прыгнули обратно на свой корабль — двое допрыгнули, но Рудый их уже ждал: один сразу напоролся на его меч, другой подхватился с палубы, чуть оглушенный, сразу попал под град ударов, начал отступать к борту. Безумие уходило из его глаз, он изменился в лице, дрогнул, и лезвие наискось ударило по горлу. Викинг упал на колени, голова запрокинулась, кровь брызнула из жуткой раны горячим бурунчиком.
На том корабле стоял рев. Викинги перестали рубить уцелевших рыбаков, бросились к борту, потрясая кулаками. Рюрик с трудом поднялся, спросил, глядя на Олега с ненавистью: