Гёте

«Сонетное бешенство» — так называет Гёте охватившее его настроение. Образцом ему служит Петрарка. Но с гораздо большей страстью, чем итальянский поэт, он заключает, пусть только в сонетах, возлюбленную в свои объятия.

По самый рот укутан в плащ дорожный,
Я серой шел тропой со скал отвесных
На зимний мрак, в предел равнин безлесных,
Я прочь бежал в тревоге безнадежной.
Вдруг словно свет рассеял сумрак ложный:
Шла девушка — подобье снов небесных,
Вся совершенство, вроде жен прелестных
Поэзии. Затих мой дух тревожный.
Но я прошел. Она не обратилась.
Я выше складки на лицо надвинул,
Как бы хотел самим собой пылать я.
Шел все ж за ней. Вдруг стала. Совершилось!
Скрываться я не мог, я плащ откинул.
И вот она упала мне в объятья.

Порой в венке этих шедевров — всего их семнадцать, и под названием «Сонеты», они затерялись где-то среди прочих стихов в бесконечных томах собрания его сочинений — звучит и отцовское чувство: ведь она могла бы быть его внучкой. Поэт описывает свое долголетнее тайное ухаживание за девушкой:

Искать утех — пустые разговоры!
Я ни на что уж не глядел с участьем,
Стал глух к необходимейшим пристрастьям:
Необходимы мне ее лишь взоры.

Потом он снова отдается поэтической игре, заставляет любимую усомниться в серьезности, в тайном смысле его стихов:

На пиротехника взгляни, родная!
Уж он ли не искусен в измереньи?
Но им ошибочно кладется мина.
Его сильней стихии мощь глухая:
Миг — и взлетели в общем разрушеньи
Он и его искусство, все ушло.

Соревнуясь с Вернером, он тоже разлагает на составные части ее эротическое имя, он тоже прячет его в своих стихах и тоже зовет ее к себе.

И вдруг старого Гёте постигает участь, постигшая когда-то молодого. 17 декабря он еще у своих друзей, у любимой. Один только Кнебель знает, что завтра он уедет. Да, он бежит из Иены, как бежал и сорок лет тому назад, и тридцать, как бежал из Зезенгейма, из Лейпцига, из Вецлара, из Франкфурта, а в последний раз из Карлсбада, когда он бросился в Италию. Жизнь Гёте всегда строится на любовных катастрофах. На другой день он укладывается и исчезает не попрощавшись. «Внезапная разлука» так написано карандашом над стихотворением, которое пылает огнем. Впоследствии он включил его в свои сочинения под бледным заголовком «Прощание».

Он едет домой. Сейчас мы будем опять в Веймаре, опять министр, опять супруг и отец. И неизвестно зачем рассказывает он секретарю Римеру про свою любовь к Лили.

Но, увы! «Пандора» стала ему такой же чужой, как и ранние его стихи, которые, бывало, он создавал так, без труда, от случая к случаю. Но эрос уже проснулся в нем, и уснет он не скоро. Впрочем, из этой короткой зимней любви возникли не только драмы и сонеты. Она породила и еще одно произведение — роман.

В творческие декабрьские дни, которые Гёте называет «временем лентяйничанья», он задумал свое «Избирательное сродство», сперва, только как новеллу. В нем, в противоположность «Пандоре» и «Сонетам» где он вознес Минну Херцлиб на поэтическое небо, Гёте запечатлел земные ее черты.