Гёте. Жизнь как произведение искусства

Юнг-Штиллинг – человек, переживший преображающее aperçu, – встречался с друзьями и знакомыми, был открытым и разговорчивым с теми, кто относился к нему с симпатией и пониманием, и замкнутым и тихим там, где его не замечали или не любили. Гёте всегда вступался за него, если другие над ним подшучивали. По воспоминаниям Юнга-Штиллинга, он часто приходил к нему в гости, «полюбил его, стал ему братом и другом и при любой возможности выказывал Штиллингу свою любовь». Обращаясь к тем, кто сомневается в подобной сердечности со стороны Гёте, Юнг-Штиллинг добавляет: «Жаль, что лишь немногие знают, какое сердце у этого прекрасного человека!»[219]

Когда летом 1770 года Юнг-Штиллинг поспешно уезжает из Страсбурга, чтобы успеть к своей смертельно больной невесте в Вестфалию, Гёте одалживает ему денег и помогает во многих других практических вещах. Вернувшись, он первым делом идет к Гёте, тот радушно встречает его и снова вводит в круг своих друзей, к которому с лета 1771 года, помимо Лерзе и Зальцмана, принадлежал также Михаэль Рейнхольд Ленц. Как пишет Юнг-Штиллинг в своем жизнеописании, «религиозный энтузиазм Штиллинга не мешал ему (Гёте) всей душой любить и тех людей, которые отличались более свободным образом мысли, чем он сам, если только они не были насмешниками»[220].

К обеденному обществу, собиравшемуся у мамзель Лаут, принадлежали также Иоганн Конрад Энгельбах и Фридрих Леопольд Вейланд, с которыми Гёте регулярно прогуливался верхом по окрестностям Страсбурга. Энгельбах, как и Гёте, приехал в Страсбург, чтобы как можно скорее завершить свое юридическое образование и сдать экзамен, но, в отличие от Гёте, уже через пять недель, в июне 1770 года, осуществил задуманное, а свои конспекты передал Гёте, чтобы тот вызубрил их к своему экзамену. Гёте и Вейланд сопровождали Энгельбаха в Саарбрюкен – тот возвращался в родительский дом после завершения учебы. Это путешествие привело Гёте в Зезенгейм, где начался его роман с Фридерике Брион. Вейланд состоял в отдаленном родстве с семьей Брион и ввел в их дом Гёте. Сам он в Страсбурге изучал медицину, а затем работал врачом во Франкфурте. Он так никогда и не простил Гёте того, как тот обошелся с Фридерике, и всячески избегал встречи с ним.

Зезенгеймская идиллия. В «Поэзии и правде» Гёте пересказывает ее как отдельную историю, которая заставляет полагать, что на самом деле она все же не была столь идиллической, ибо в конце концов закончилась болезненным разрывом. Любовник покидает возлюбленную, и их расставание, вероятно, выглядело иначе, нежели в стихотворении, написанном весной 1771 года: «Ушла – и я один остался, // сквозь слезы вслед смотрел тебе…»[221] Или, наоборот, как в более поздней версии: «Ушел – и ты одна осталась, // сквозь слезы вслед смотрела мне…»[222] В «Поэзии и правде» Гёте лишь лаконично замечает: «То были тяжкие дни, и воспоминание о них во мне не сохранилось»[223].

Нет смысла пересказывать эту историю, подробно изложенную Гёте в «Поэзии и правде», поэтому мы остановимся лишь на отдельных ее моментах. В один прекрасный летний день вместе с Вейландом Гёте в костюме бедного студента-теолога приезжает в Зезенгейм. Он любил маскарад, любил появляться в обществе инкогнито, играть в прятки с окружающими – эта любовь проявилась позднее и во время его путешествия на Гарц и в Италию.

У Брионов он появлялся даже в нескольких разных образах. Сначала он выдавал себя за бедного студента богословия. Когда после первой совместной прогулки с Фридерике при луне он почувствовал, что влюбился, на следующее утро он выбежал из дома и в соседней деревне переоделся деревенским парнем Георгом. Это внесло еще большую сумятицу. Роман с Фридерике развивался стремительно. Игры в фанты, веселые компании, прогулки, знойные летние дни и звездные ночи – все это только усиливало взаимное влечение. Родители Фридерике заметили, что их дочь и Гёте стали почти неразлучны, и были готовы оставить их «в таком состоянии неопределенности, покуда случай на всю жизнь не определит отношения лучше, чем издавна взлелеянные намерения»[224]. Отец Фридерике обсуждал с гостем планы по перестройке дома, что напомнило Гёте архитектурные увлечения его собственного отца. Так незаметно проходили эти счастливые дни. Первое появление Фридерике: «В ту же ми нуту она и вправду показалась в дверях, точно на этом сельском небе взошла прелестнейшая звезда»[225]. Влюбленный Гёте о Фридерике: «Ее движения, фигура выглядели всего обольстительнее, когда она поднималась по крутой тропинке; прелесть ее, казалось, соперничала с усеянной цветами землей, а ласковая веселость черт – с синевой неба»[226]. Но он уже чувствует неизбежность расставания: «Такую юношескую, бездумно вскормленную любовь можно сравнить с выпущенною в ночи бомбой; чертя в своем полете тонкую блес тящую линию, она взвивается к звездам, на мгновение даже будто задерживается среди них и опять летит вниз, той же дорогой только в обратном направлении, и, кончая свой лет, приносит гибель и разрушение»[227].