Читаем Гёте. Жизнь как произведение искусства полностью

Влюбленный и неутомимый автор писем и в самом деле охвачен огнем чувств; он – главное действующее лицо в этой пьесе, но он же и наблюдатель. Он не ищет новых переживаний и не терзает себя нарочно, с тем чтобы выразить пережитое словами. Он не погружается в чувства любви лишь для того, чтобы о них написать, но когда он о них пишет, в них появляется особая острота. В письмах он упорядочивает свои любовные муки, инсценирует их, продлевает и усиливает, словно создавая в процессе письма еще одну воображаемую сцену. Получается, что письма адресованы не только Беришу – они адресованы и ему самому, будущему писателю. Он сам сидит в зрительном зале и разыгрывает перед собой то, о чем он пишет. Все довольно запутанно: Гёте переживает некую историю, которая при этом достигает своего полного воплощения лишь в процессе ее упоительного описания. Настоящий роман в письмах в духе «Вертера» напоминает эта серия дневниковых донесений Беришу, начавшаяся 2 ноября 1767 года и продолжавшаяся почти до конца месяца. Он старается писать так, чтобы сократить сразу две дистанции – ту, что отделяет его от любовного переживания, и ту, что отделяет его от друга. «Эта рука, которая теперь касается бумаги, чтобы написать тебе, эта счастливая рука прижимала ее к моей груди». Та же рука, что ласкала любимую, теперь пишет письмо. Гёте переносит прикосновение возлюбленной на читающего друга. Процесс письма создает интимную связь между тремя героями этой драмы. 10 ноября в 7 часов вечера он снова пишет, но это не обычное письмо, а крик души: «Ах, Бериш, что это за минуты! Тебя нет рядом, а бумага – ледяной приют по сравнению с твоими объятьями»[88]. И вот мы уже видим (как видит это и сам автор письма), как он своими словами и фразами разжигает огонь страстей: «Моя кровь улеглась, я смогу говорить с тобой спокойнее. Но смогу ли я при этом быть рассудительнее? Бог его знает. Нет, не смогу». Он то и дело перебивает себя, останавливается, начинает сначала. «Я очинил перо, чтобы передохнуть. Посмотрим, получится ли у нас продвинуться дальше. <…> Аннетта делает – нет, не делает. Молчи, не говори ничего, я хочу рассказать тебе все по порядку». И после этого следует описание очередной сцены ревности. Кетхен пошла в театр без него. Он – за ней. «Я нашел ее ложу. Она сидела в углу. <…> За ее креслом – г-н Рыден в очень трогательной позе. Ах! Представь себе, каково было мне! Только представь! На галерке! С биноклем! И вижу это! Проклятье! О, Бериш, я думал, моя голова лопнет от ярости. Давали “Мисс Сару”. <…> Взгляд мой был устремлен на их ложу, а сердце плясало в груди. Он вскоре наклонился вперед <…>. Он то отходил назад, то наклонялся к ней через спинку кресла и что-то ей говорил, я скрежетал зубами и смотрел. Слезы выступили у меня из глаз, но лишь оттого, что я все время напряженно вглядывался, плакать я не мог весь этот вечер»[89]. Его первой мыслью было бежать домой, чтобы описать другу пережитое. Потом он все же остается еще на минуту, сомневаясь, действительно ли он видит то, что видит, или то, что хочет видеть: «Я видел, как она встретила его совсем холодно, как она отвернулась от него, как она едва удостоила его ответа <…>. Ах, мой бинокль не льстил мне так, как льстила мне моя душа, мне хотелось это видеть!» Терзаемый сомнениями, он несется домой, садится за стол. «Снова новое перо. Снова несколько минут покоя. О, друг мой! Уже третья страница. Я мог бы написать тебе тысячу страниц, не чувствуя усталости». Но все же вскоре усталость одолевает его, он засыпает прямо за столом, потом просыпается, берет себя в руки: «Но эта страница должна быть исписана еще сегодня. Мне многое надо тебе рассказать». Вообще-то инцидент уже исчерпан, и Гёте приходится подключать воображение, которое он восхвалял на все лады несколько дней назад: «Воображение находит радость в том, чтобы бродить по просторным таинственным полям образов и искать среди них слова тогда, когда правде непозволительно идти прямым путем»[90]. Поскольку все, что можно было рассказать о пережитом, он уже поведал другу, Гёте предается фантазии, рисующей ему ближайшее будущее: «Что я стану делать завтра? Я знаю. Я буду спокоен до тех пор, пока не войду в ее дом. И тогда мое сердце начнет биться в груди, и когда я услышу ее шаги или голос, оно будет биться еще сильнее, а после обеда я уйду. Если же я ее увижу, то слезы навернутся мне на глаза, и я подумаю: пусть бог простит тебя так, как прощаю тебя я, и подарит тебе все те годы жизни, что ты крадешь у меня; так я буду думать, смотреть на нее и радоваться, что я наполовину поверил, что она меня любит, и снова уйду. Так будет завтра, послезавтра и всегда».

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная биография

Макс Вебер: жизнь на рубеже эпох
Макс Вебер: жизнь на рубеже эпох

В тринадцать лет Макс Вебер штудирует труды Макиавелли и Лютера, в двадцать девять — уже профессор. В какие-то моменты он проявляет себя как рьяный националист, но в то же время с интересом знакомится с «американским образом жизни». Макс Вебер (1864-1920) — это не только один из самых влиятельных мыслителей модерна, но и невероятно яркая, противоречивая фигура духовной жизни Германии конца XIX — начала XX веков. Он страдает типичной для своей эпохи «нервной болезнью», работает как одержимый, но ни одну книгу не дописывает до конца. Даже его главный труд «Хозяйство и общество» выходит уже после смерти автора. Значение Вебера как социолога и экономиста, историка и юриста общепризнанно, его работы оказали огромное влияние на целые поколения ученых и политиков во всем мире — но что повлияло на его личность? Что двигало им самим? До сих пор Макс Вебер как человек для большинства его читателей оставался загадкой. Юрген Каубе, один из самых известных научных журналистов Германии, в своей увлекательной биографии Вебера, написанной к 150-летнему юбилею со дня его рождения, пытается понять и осмыслить эту жизнь на грани изнеможения — и одновременно создает завораживающий портрет первой, решающей фазы эпохи модерна.Юрген Каубе (р. 1962) изучал социологию в Билефельдском университете (Германия), в 1999 г. вошел в состав редакции газеты Frankfurter Allgemeinen Zeitung, возглавив в 2008 г. отдел гуманитарных наук, а в 2012 г. заняв пост заместителя заведующего отделом науки и культуры. В том же 2012 г. был признан журналистом года в номинации «Наука» по версии журнала Medium Magazin. В январе 2015 г. стал соредактором Frankfurter Allgemeinen Zeitung и получил престижную премию Людвига Берне.

Юрген Каубе

Биографии и Мемуары / Обществознание, социология / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное
Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Перекрестная биография
Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Перекрестная биография

Жиль Делёз был философом. Феликс Гваттари – психоаналитиком. Жизнь и совместное творчество этих важнейших фигур французской интеллектуальной жизни второй половины XX века – яркий пример политического и интеллектуального расцвета в период мая 1968 года. Делёз (1925–1995) преподавал философию в экспериментальном университете Венсена и, опираясь на глубокое осмысление истории философии, взялся за уникальную работу по созданию концептов. Феликс Гваттари (1930–1992) был профессиональным психоаналитиком и одним из первых учеников Лакана. Участник многочисленных левых движений, он вел практику в психиатрической клинике Ла Борд и создал в 1966 году самоуправляемый научно-исследовательский коллектив – Центр институциональных исследований и образования. Их знакомство друг с другом в 1969 году положит начало большой дружбе и беспрецедентным интеллектуальным приключениям. Начиная с «Анти-Эдипа» и заканчивая «Тысячей плато» и «Что такое философия?», они напишут вдвоем произведения, не имеющие аналогов по своей концептуальной изобретательности и многообразию отсылок, направленные на борьбу с психоанализом и капитализмом.В этой двойной биографии Франсуа Досс, опираясь на работу с неизданными архивными материалами и длительные беседы с многочисленными свидетелями, выявляет логику работы, соединяющей теорию и эксперимент, создание концептов, критическую мысль и общественную практику. Досс исследует секреты уникального совместного творчества, образующего отдельную страницу нашей интеллектуальной истории, до сих пор не утратившую актуальности.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Франсуа Досс

Биографии и Мемуары
Кант. Биография
Кант. Биография

Это первая за более чем полстолетия полная биография Иммануила Канта, одного из гигантов западного философского пантеона, оказавшего наиболее мощное и всеобъемлющее влияние на современную философию.Хорошо известно, что Кант провел всю жизнь в изолированной части Пруссии, ведя жизнь типичного университетского профессора. Это породило мнение, что Кант был чистым мыслителем, не имевшим собственной жизни, по крайней мере такой, которую стоило бы рассматривать всерьез. Манфред Кюн развеивает этот миф раз и навсегда.Жизнь Канта (1724–1804) охватывает почти весь XVIII век, и период его зрелости совпадает с некоторыми из самых значительных изменений в западном мире, многие из которых до сих пор отражаются на нашей жизни. Это было время, когда зародилось современное мировоззрение, и из этой биографии видно, что философия Канта была выражением этой новой концепции современности и откликом на нее. Его интеллектуальная жизнь отражает наиболее значительные явления того периода в области мысли, науки и политики, от литературного движения «Буря и натиск» до таких отдаленных событий, как Французская и Американская революции.С учетом новейших исследований профессор Кюн позволяет читателю (независимо от того, интересуется ли тот философией, историей, политикой, немецкой культурой или религией) проследовать по тому же пути, по которому прошел сам Кант: от ученого, сосредоточенного на метафизических основаниях ньютоновской науки, до великого мыслителя, выступающего в защиту морали просвещенного гражданина мира.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Манфред Кюн

Публицистика

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии