Гилгул

— Спасибо, старик. Ты даже представить себе не можешь, что значит для меня эта книга… — Он достал из кармана пиджака сложенную газету и принялся бережно оборачивать «Благовествование». Затем, достав из второго кармана пластиковый пакет, Андрей завернул фолиант в него. — Чтобы не промокла, — пояснил он немного суетливо. — Жалко.

— Ясно дело, — подтвердил Саша, наливая кофе. Оба чувствовали некоторую скованность, словно передача книги что-то изменила в их отношениях.

— Что я тебе должен? — помявшись, спросил Андрей.

— Ничего, — отрубил Саша. — Десять рублей. Все. Больше ни копейки.

— Ты уверен? — уточнил приятель, доставая кошелек.

— Абсолютно. Осмотришь меня, и квиты.

— Как знаешь, — Андрей достал из кошелька две пятирублевых монеты, демонстративно, звонко щелкая о пластик, положил на стол. — Твои деньги.

— Хорошо, — Саша поставил чашки на стол, придвинул сахарницу. — Твой кофе.

— Спасибо, — ответил тот, насыпая сахар и помешивая ложечкой. — Так что с тобой такое стряслось, друг мой? Саша в общих чертах рассказал ему о визите к Потрошителю, о странных снах, о стигматах, о том, как он сегодня уснул в кафе, словом, обо всем, что с ним случилось в течение последних двух дней.

— Вот такие пироги, старик, — закончил с тяжелым вздохом. — Ей-Богу, прямо страшно становится.

— Ну, — заметил задумчиво Андрей, — стигматы — самое странное в твоей истории, хотя и они укладываются в общую схему. — Затем приятель осмотрел Сашины глаза, постучал по колену, заставил постоять с закрытыми глазами, вытянув руки перед собой и дотрагиваясь поочередно пальцами до кончика носа. — Ну, присаживайся, — наконец, сказал он. — Картина, в общем-то, внятная и вполне чистая. Патологических рефлексов у тебя не наблюдается и это уже утешительно.

— Слушай, Андрюш, я же сам врач, — напомнил резко Саша. — Не надо мне тут… «баки забивать», ладно?

— Запоры были в последнее время?

— Что?

— Ну, стул у тебя нормальный?

— Да как сказать…

— Понятно. В общем так, братец-кролик, — Андрей снова помешал ложечкой в чашке. — Стоило бы, конечно, тебя уложить в стационар на месяцок, но… ты же не ляжешь?

— Не лягу, — согласился Саша.

— Твои видения, заметь, проявляются в основном вечером. Ты ведь понимаешь, о чем это говорит?

— Понимаю. Зрительные галлюцинации, сопровождающиеся кратковременными помрачениями сознания.

— Именно. Значит, зрительные и слуховые галлюцинации. Плюс псевдогаллюцинации. То, что ты испытывал, прогуливаясь по Арбату. Это, друг мой, отдай не греши. И все симптомы, как говорится, налицо. Далее, постоянное чувство тревоги и необоснованной подозрительности. Интерпретативный бред. Так? — Андрей вздохнул и погладил пакет с книгой. Отпил кофе. — Далее, бред отношения и бред воздействия. Боюсь, старик, что, поставив себе диагноз «нервное расстройство», ты был слишком оптимистичен. Саш, это шиз, Саш. Самый натуральный. Вялотекущий. Раньше, судя по всему, болезнь имела скрытую форму, но, вследствие сильного нервного напряжения, перешла на новый уровень.

— Та-ак, — протянул Саша. — И что же мне теперь делать?

— Старик… — Андрей вздохнул. — Я бы посоветовал тебе лечь. Будет и быстрее, и эффективнее. Пока не переросло во что-нибудь похуже. А если боишься, как бы не потянулся «хвост», сделай это во время отпуска. У тебя отпуск в мае?

— В мае, — ответил Саша, чувствуя, как от страха сосет под ложечкой.

— Ну вот. А в клинике я договорюсь. У меня как раз в «Алексеевке» знакомый работает. Тоже книжник. Все будет чисто. Никаких «хвостов». Ни на работу, ни по месту жительства. Как тебе?

— Андрюш, давай я тебе завтра отвечу. Мне же с этим как-то свыкнуться надо. Шиз — это тебе не хухры-мухры. Понимаешь?

— Старик, о чем речь? Конечно. Завтра так завтра. Хозяин — барин. Только ты все-таки на улицу без нужды не выползай. Реланиум попей. Аминазинчик в таблеточках, элениум, эглонил. А я пока созвонюсь с приятелем, пообщаюсь. Не исключен вариант амбулаторного лечения. Будешь вечерком или утречком приезжать. Процедурки прошел — и на службу. — Андрей усмехнулся, достал записную книжку, черкнул в ней несколько строк, объяснил: — Чтобы не забыть.

— Понимаю. Спасибо, старик.