Гильфердинг А

Когда это было и чем кончилось? Оно было очень давно, конечно после совершенного освобождения балтийских славян от немецких дружин, т. е. после V в., но и не позже VIII в.; ибо в VIII в. вагры уже не имели того значения, и соседние бодричи не только от них не зависели, но даже сами господствовали над ними. Когда произошел этот переворот, сломивший силу вагров и возвысивший бодричей? Было ли против вагров восстание и междоусобная война, в которой их низложили? Этого уже история не помнит. Едва ли обошлось без насилия: это тем вероятнее, что в VIII и IX вв. вагры совершенно исчезают, так что бодричи даже распоряжаются их землей, одни ведут войну в Нордалбингии и берут для себя страну покоренных на время саксов; о ваграх же нет и упоминания, и только в следующее время, мало-помалу, опять выступают они и получают между балтийскими племенами некоторое значение. Но никогда уже не могли вагры вернуть своей прежней власти и все примыкали к бодричам, как второстепенная ветвь, действуя с ними заодно и разделяя их судьбу.

Во всяком случае, возвышение вагров, их господство и падение важно в истории балтийских славян. Это было первое событие в их жизни с тех пор, как они сбросили с себя власть немцев и стали вполне независимы. Это была первая их попытка установить у себя единство и государственное устройство. Как у других славян, у чехов, у руси, так и у них, внешняя причина, война и нужда в обороне, породила стремление к государственной жизни. Подвергаясь наибольшей опасности от чужих народов, балтийские славяне ощутили такое стремление в самую раннюю пору; первая попытка их не удалась, и такова была вся их история, с самого начала до последнего времени: разрушение и неудачи.

XXVI

Датские саги о столкновениях датчан с балтийскими славянами

О беспрерывных столкновениях балтийских славян с датчанами, какие бывали с древнейших времен, сохранилось много известий в сказаниях или сагах, которыми скандинавские народы увековечивали своих героев и их великие подвиги. Разумеется, эти поэтические предания не могут быть приняты за чистую историческую быль. К тому же еще, древние датские саги дошли до нас не в своем первоначальном, простом виде, а в латинском сочинении знаменитого стилиста XII в., Саксона Грамматика, переделанные на исторический лад, соединенные в одно целое и испещренные риторическими прикрасами. Рассказы саг тем более ненадежны, что не только искажают в происшествиях подробности, смешивают имена и местности, путают порядок и последовательность, но не дают даже верного общего очертания событий. Нет ничего одностороннее и пристрастнее народной памяти и народной поэзии: она рада помнить только то, что для народа приятно и лестно, и даже готова переделать жестокое поражение в блистательную победу; и из таких-то односторонних сказаний соткана вся древняя часть датской истории Саксона.

Но все же, очевидно, эти сказания не были чистой выдумкой народных поэтов или Саксона Грамматика: без сомнения, в них хранились какие-нибудь смутные воспоминания о действительных событиях самых отдаленных веков. Так, например, доказано, что даже приход Одина и Асов в Скандинавию, принявший в сагах совершенно образ мифа, имеет некоторое историческое основание и случился около II в. по Р. X.

Почти современником Одину выходит у Саксона князь славянский Скалк (так он его называет); когда еще жив был Балдер, знаменитый в скандинавской мифологии сын Одина, этот Скалк, по рассказу Саксона, воевал с морским королем, датчанином Гельгоном, который будто бы победил его на море и наложил дань на Славянскую землю.