Гидеон Плениш

Конец лекции профессора Плениша получился немного похожим на сцену суда в «Венецианском купце». Он сделал паузу, он вперил в слушателей пристальный взор, он поднял руку, он возгласил: «Разрешите мне закончить словами Горация». Он заглянул в листок бумаги, исписанный почерком Теклы Шаум.

Не первым Цезарь или Ньютон
Свершали славные дела,
Но был забвением окутан
Их путь; его сокрыла мгла.
Ведь лишь когда поэтов лира
Благое дело возвестит,
Великий станет знаменит;
Узнают все: закон для мира
Тем установлен, тем открыт!
Кто не воспет — тот позабыт!

Как знать, может, ему все же следует стать знаменитым актером, а не сенатором или ректором колледжа? Может быть, тогда эта девушка еще больше оценила бы его. Ему казалось, что она чуть не плачет. Он посмотрел на нее понимающе, глазами проникая в ее глаза, сердцем порываясь к ее сердцу. Когда студенты разошлись, задав ему всего каких-нибудь полсотни дурацких вопросов о расписании и домашних работах и о том, в какого рода учреждении совершается столь сверхъестественный подвиг, как покупка книги, он увидел, что она стоит у стены и ждет.

Она подошла к кафедре. Кто сказал, что у нее слишком полные плечи? Они круглые и нежные, и если положить голову…

Профессор Плениш мысленно одернул себя. Ведь он как-никак не мальчишка. Эта молодая девица очень миловидна, но все же она не Теда Бара. [28]Стоя на кафедре, отделенный от нее спасительным барьером, он посмотрел на нее сверху вниз взглядом судьи.

— Можно вас побеспокоить, профессор?

— В чем дело?

(Именно таковы были первые слова, которыми обменялись кинникиникские Ромео и Джульетта.)

— Я хотела спросить, можно мне посещать занятия по толкованию драмы?

— Это предмет для старших курсов.

— Я знаю. Я просто хотела посещать как вольнослушательница.

— Разве у вас есть пустые часы?

— Ох, что вы! — Она страдальчески поморщилась.

— Так зачем вам еще добавочные занятия?

— Я, может быть, пойду на сцену и…

— И что?

— И я очень хотела бы слушать еще один курс у вас!

Она была застенчиво бесстыдна, и он замер от любопытства.

— Но почему?

— Ах, сегодня было так интересно, а на днях я слышала вас в коридоре — я ждала, чтобы узнать, когда будет прививка, и слышала, как вы говорили с профессором Икинсом. Он какой-то сухарь и брюзга, все они такие, все, кроме вас, — я облазила все аудитории и везде слушала, все читают так скучно, просто перечисляют факты — ой, профессор, может, это невежливо, но спорю на миллион долларов: остальные профессора находят, что вы слишком увлекательно читаете, что вас просто опасно слушать…

— Вот что, моя дорогая… — И тут с напыщенно академического тона он сорвался на мальчишеский вопрос: — Как вас зовут?

— Пиони Джексон. Из Фарибо, штат Миннесота. Я была на платформе, когда вы сошли с поезда.

К нему вернулся профессиональный апломб. Тон превосходства, как средство самозащиты. Броня против опасной веселости молодых особ женского пола.

— Так вот, мисс Пиони Джексон из Фарибо, штат Миннесота, я не сомневаюсь, что вы хотели сказать мне приятное, но дело в том, что педагогический персонал, несмотря на возможные расхождения…

Никогда больше в разговорах с глазу на глаз с нею — с Пионине изображал он такой пародии на самого себя. Снова почувствовав себя молодым и бодрым, вспомнив, что он всего на десять лет старше ее, он воскликнул:

— Давайте посидим в переднем ряду, все ваши юнцы уже разошлись, идемте!

Они смеялись; они сидели рядом. Вероятно, даже ректор Т. Остин Булл не нашел бы в их поведении ничего предосудительного, но профессору Пленишу казалось, будто он держит ее за руку.

— Пиони… мисс Джексон… Толкование драмы вам посещать ни к чему. Сплошной разбор и, в общем, чепуха.

— Но ведь я приехала сюда, чтобы получить образование.

У него защемило сердце.

— Разве?

— Так говорят.

— А вы не верьте.

— Не буду. — Они рассмеялись, как два первокурсника или два старичка профессора. — Честное слово, профессор, вы замечательно обращаетесь со студентами: то внушаете им, что все они будущие Сократы, то ругаете на все корки. Этак, пожалуй, даже тупица вроде меня чему-нибудь выучится. М-А-М-А, МАМА, ЕЛА К-А — Ш-У, КАШУ. Такой наберусь учености, что мне даже позволят замуж выйти.

— За кого же это вы собираетесь выйти замуж?

Тон был очень холодный.

— Понятия не имею.

Она как будто оценивает его взглядом. Или ему так только показалось?

— Послушайте, мисс Джексон… Пиони… Я вот что придумал. О толковании драмы вы забудьте. Известно ли вам, что в мои обязанности входит четыре раза в год ставить спектакль?

— Ну-у? Чудно!

— Через несколько дней будет пробная читка первой пьесы, «Папочкина премия».

— Чудно!

— Хотите принять участие?

— Чуд… Вы хотите сказать, чтобы я попробовала, могу ли я играть какую-нибудь роль?

— Это и называется пробной читкой.

— Я с удовольствием. — Часики у нее были довольно дорогие. — Ой, мне нужно бежать.

— Не уходите!