Гиброиды

Убийца одним прыжком перемахнул через постель и начал лихорадочно молотить руками направо и налево, пытаясь достать жертву. Внезапно Кетлин подумала: а может, и не стоило покидать кровать, раз назавтра ее все равно ждет смерть? Зачем оттягивать неизбежное? Но тут же, будто в ответ на сомнение, она так остро захотела жить, что в ее разуме, уже во второй раз, шевельнулась мысль: а вдруг полуночный посетитель — лишь доказательство того, что тот, кто так жаждал ее погибели, сомневался в исполнимости приговора.

Кетлин глубоко вздохнула. Она с презрением глядела на то, как несостоявшийся убийца сражается с темнотой.

— Дурак ты, — произнесла она сурово, с какой-то совсем недетской логикой. — Неужели ты и вправду веришь, что слэна можно поймать в темноте?

Убийца, метавшийся по комнате и размахивающий кулаками, являл собою жалкое зрелище. Его разум совершенно помутился от ужаса, и в этом присутствовало нечто нечистое. Кетлин брезгливо поморщилась.

В темноте вновь прозвучал ее высокий детский голосок:

— Тебе лучше убраться отсюда подобру-поздорову, пока никто не услышал, как ты здесь буянишь. Я ничего не скажу господину Грею, если ты немедленно уйдешь.

Она чувствовала, что человек ей не доверяет. Уж слишком много было в нем страха, подозрительности и, что самое удивительное, коварства! Изрыгая проклятия, он остановился, стараясь определить, где находится девочка, потом, вытаскивая на ходу пистолет, бросился к двери, к выключателю. Девочка поняла, что убийца скорее согласится иметь дело с охраной, которая незамедлительно бросится на выстрел, чем решится предстать перед начальником и признаться в провале операции.

— Жалкий дурак! — промолвила Кетлин.

Она точно знала, что нужно делать, хотя с подобной ситуацией столкнулась впервые. Бесшумно прокралась она вдоль стены, ощупывая пальцами поверхность. Затем приоткрыла резную дверь, проскользнула в проем и пустилась бежать по тускло освещенному коридору к другой двери. От легкого прикосновения та распахнулась, открыв путь в громадный, великолепно обставленный кабинет.

Испугавшись собственной смелости, Кетлин остановилась на пороге, глядя на могучего человека, который писал за столом при свете затемненной настольной лампы. Кир Грей не сразу поднял голову, но уже через мгновение девочка поняла, что ему известно о ее присутствии, и, осмелев, решилась рассмотреть его повнимательнее.

В облике властителя виделось какое-то особое величие, восхищавшее ее даже сейчас, когда страх тяжким бременем сдавил сердце. Черты благородного лица стали резче — он обдумывал очередную фразу.

Он писал, и Кетлин могла следить за течением его мыслей, но лишь по поверхности, не более того. Она давно обнаружила, что Кир Грей, как и самый ненавистный для нее человек — Джон Петти, обладал способностью не позволять ей проникнуть в свое сознание. Открытыми оставались лишь мысли на поверхности да слова письма, над которым он работал. Возбуждение и нетерпение не позволили ей сосредоточиться на смысле написанного, и Кетлин выпалила:

— Какой-то человек напал на меня в моей собственной спальне!

Кир Грей поднял голову: решительность и сила в глазах, властном подбородке. Кир Грей, повелитель людей. Он холодно смотрел на нее. Когда он заговорил, его разум заработал с такой точностью, а мысли настолько были синхронизированы с голосом, что невозможно определить, произносил ли он слова вслух или про себя.

— Тебя пытались убить? Продолжай!

Кетлин выплеснула целый водопад слов, в котором было все, что произошло после встречи с Дэйвом Динсмором на стене замка.

— Так, значит, ты полагаешь, что за этим стоит Джон Петти? — спросил он.

— Только он один мог решиться на такое. Моя личная охрана находится в ведении секретной полиции.

Грей медленно кивнул в знак согласия, и она почувствовала, как его мозг напрягся, хотя ход мыслей остался таким же неторопливым.

— Вот, значит, как обстоят дела, — мягким голосом пробормотал Кир Грей. — Джону Петти захотелось верховной власти. Мне почти жаль мерзавца, настолько он погряз в собственных пороках. На свете еще не было начальника тайной полиции, который бы пользовался доверием народа Если меня боготворят и боятся, то его только боятся. А он думает, что это важнее всего.

Тяжелый взгляд карих глаз Кира Грея встретился со взглядом Кетлин.

— Он решил убить тебя раньше даты, установленной Советом, поскольку тогда я ничего бы не смог предпринять. И он хорошо понимал, что мое бессилие подорвало бы мой престиж в Совете, — его голос сделался совсем тихим, будто он позабыл о Кетлин и просто размышлял вслух. — Что ж, он прав. Совет бы только взбесился, если б я потребовал обсудить вопрос об убийстве слэна. А если бы я промолчал, это было бы расценено как признак слабости, что уже само по себе начало конца. Распад Совета на группировки; дрязги и междоусобицы — до тех пор, пока так называемые “реалисты” не воспользуются сложившейся ситуацией и не примкнут к вероятному победителю либо не затеют любимую игру: стравливание обоих краев с центром.

Помолчав, Кир Грей продолжал: