Гиброиды

Этой ночью, довольный собой, он хорошо выспался. На рассвете он уже снова был в пути, но после полудня вновь услышал за собой лай собак. Он оцепенел: он рассчитывал, что, забравшись далеко вглубь, он оторвется от погони, и преследователи оставят его в покое.

Он побежал дальше, но с каждым движением все больше давала о себе знать накопившаяся усталость. Он чувствовал не только физическое истощение: его вера в то, что удастся выжить, начала давать трещину. Он не мог представить, как ему еще раз удастся расправиться с новой сворой собак. Однако с наступлением темноты он все же предпринял такую попытку. Когда он повторил свой маневр, принесший удачу предыдущей ночью, с величайшей осторожностью делая каждый новый шаг и постоянно прислушиваясь, его обостренное восприятие телепата позволило ему издалека удостовериться в обоснованности своих опасений: его ждала засада.

Растерянный и измученный, он опять вернулся в темноту ночи и побежал дальше по заснеженной равнине. Появившиеся облака закрыли звезды, и стало еще темнее. Одна лишь белизна снега позволяла ему вовремя замечать и обходить препятствия. Становилось холоднее. Начали падать мягкие хлопья, которые поначалу его не беспокоили, но с усилением ветра, подувшего с севера, они скоро превратились в миллионы маленьких иголок, беспрестанно коловших его.

Всю эту долгую ночь он боролся с пургой и холодом, но именно в них было его спасение. Он опять бежал вперед, понимая, что нужно как можно дальше оторваться от преследователей, раз его следы будут скрыты толстым слоем выпавшего за ночь снега. С первыми признаками рассвета пурга начала стихать. Но она не хотела сдаваться так просто и цеплялась за утро резкими порывами ветра. Продрогший, обессиленный и голодный извал остановился у входа в пещеру, достаточно большую, чтобы он мог в нее забраться. Думая о предстоящем отдыхе, он залез в пещеру и замер: в глубине шевельнулась тень какого-то крупного темного существа.

Измученный извал почувствовал влажный запах животного тепла, смешанный с едким запахом испражнений, и уловил, как нехотя, как бы издалека, стали появляться мысли. Он понял, что застал жившее в пещере чудовище во время сна.

…Еще один медведь, осмелившийся войти… злость… отчаянные усилия сбросить путы долгого сна — такие мысли роились в голове пробуждающегося гигантского медведя. Видя только большую темную тень, да и ту в Дымке, хищник очнулся от сна и, впав в неистовство, страшно зарычал и бросился на пришельца.

Удар отбросил извала на снег, но недалеко. Вцепившись Когтями в мерзлую землю, он собрался в комок и бросился на медведя, сильно ударив его в плечо.

Зверь свирепо зарычал в ответ и, обхватив извала мощными лапами, почти оторвал его задние лапы от земли, сжимая его в своих объятиях так сильно, что у извала затрещали кости и перехватило дыхание. Какую-то долю секунды извал пытался освободиться от сжимавших его объятий, понимая, что слишком ослаб для смертельной схватки с таким страшным противником.

Попытка освободиться была серьезной ошибкой извала Он уже почувствовал, что зверь сообразил, что вступил.) борьбу с каким-то неизвестным существом. Тень страха, тупое удивление и желание бросить жертву и разобраться что к чему. Но на попытку освободиться медведь моментально среагировал, еще сильнее сжав тиски своих объятий. Огромные клыки зверя впились в тело извала, нанося ему ужасные раны.

Гигантский хищник испустил торжествующий рев: теперь его мыслями была смесь ярости, свирепости и желания растерзать противника в клочья. Он отпустил одну лапу и с удивительным проворством нанес удар.

Удар был такой ужасающей силы, что извал на мгновенье потерял сознание. Однако боль вывела его из шока, и на какое-то время он опять стал самим собой. С невероятной быстротой он вцепился зубами в ударившую его лапу, когда медведь пытался ее отдернуть Сомкнув мощные челюсти, он прокусил ее насквозь и раздробил кости В тот же момент обеими средними лапами он уперся в брюхо медведя и, выпустив когти, одним движением распорол ему живот.

Он действовал так решительно и нанес такие ужасные раны, что при других обстоятельствах это положило бы конец схватке. Но ярость, захлестнувшая медведя, была так велика, что его мозг просто не отреагировал на полученные раны. Если бы извал не был так измучен, он смог бы отскочить и оказаться в безопасности в тот же момент. Медведь взревел от боли и инстинктивно опять повторил свой маневр и сжал противника, уступавшего ему в размерах, в тисках своих мощных лап. Но в этих лапах никогда прежде не было столь смертельно опасного существа.

Извал не мог среагировать быстро. Но быстроты здесь и не требовалось. Устало он опять поднял средние лапы и так же устало еще глубже вонзил когти в разорванное брюхо врага. На этот раз внутренности зверя были буквально вырваны из живота.

Никакая ярость не могла компенсировать такое разрушение. Последней мыслью медведя, падавшего на снег, было удивление. В его пасти пузырилась кровавая пена.