Гибкий график катастроф

Потому я сидела на краешке кресла, кусала губы и отчаянно придумывала повод отослать друга детства из особняка до того, как во двор въедет синяя «мазда». Кажется, мои мучения были очень заметны, потому что Юлик вдруг перехватил мой взгляд и мягко улыбнулся. Боже, он меня еще и успокаивал! Наверное, я и правда выглядела как нежить со своим перекошенным лицом, раз даже Юлиан, примеривший на себя роль бандерлога перед разъяренным трехглавым Каа, решил меня пожалеть.

И тут внезапно, прежде чем я успела хоть что-то сказать, зазвонил телефон.

Мама поморщилась, глядя как кирпич-«нокия» подпрыгивает у меня в руках:

— Ты все еще пользуешься этим несуразным устройством времен гражданской войны?

Я хмыкнула, заглядывая в небольшой экран и пропуская возмущение мимо ушей. Ну и фигли, что телефон был большим и некрасивым? Зато он не давал шанса пропустить звонок и вообще был просто незаменим в целом ряде вопросов. Например, им запросто можно было отбиться от маньяка в темном переулке — главное было прицельно стукнуть.

— Кто там? — нетерпеливо заерзала на диване Полина. — Алекс?

— Нет, — в недоумении покачала я головой. — Номер не определен.

И дала отбой. Нет, правда: если я действительно была кому-то нужна — мне перезвонят. Вот тогда, быть может, и отвечу. Сейчас у меня не было ни времени, ни желания общаться с таинственным незнакомцем.

— Юлиан, — откладывая мобильник на кресло рядом с собой, я подняла глаза на «Финиста», — расскажи, что привело тебя в наш город после стольких лет?

Улыбка парня стала еще шире, и он ничтоже сумняшеся ответил:

— Ты.

— Ха-ха! — вырвалось у меня. Как по команде пять пар глаз вперились в мое посеревшее лицо.

— Так вот, оказывается, какие открытки ты посылала ему на праздники… — задумчиво проворковала мама.

Я встрепенулась.

— Не говори глупостей! — выпалила на одном дыхании. — И ты, Юлиан, тоже! Разве не твоей мечтой было поступить на факультет менеджмента в Париже? Я бы ни за что не стала тебя отговаривать.

— И я поступил, Ева, — склонил на бок голову Шакуров. — И вот уже второй год учусь на кафедре менеджмента туристической индустрии в университете «Париж Валь-де-Марн».

Мама нахмурилась:

— Погоди минутку… я ведь правильно помню, что твои родители владели туристическим агентством здесь, в городе?

— Правильно, — кивнул Юлиан. — И продолжают им владеть. Только теперь это целая группа компаний, представленная по всему миру.

— Ничего себе… — пробормотала Ядвига.

Георгий в ответ скрежетнул зубами так, что я думала, он их в пыль сотрет: видимо, по мнению отчима его супруга должна была восхищаться исключительно его талантами бизнесмена.

Юлиан же только вздохнул, небрежным жестом заправляя за ухо золотистую прядь:

— Да, миссис Моргалис, семейное дело разрослось, но разве счастье — в деньгах? Я прожил десять лет вдали от родины, от друзей, от семьи, но я знал, что однажды во что бы то ни стало вернусь сюда.

«Только не говори, что ради меня! Только не ради меня!» — панически пронеслось у меня в голове.

— Ведь здесь осталась Ева, — заколотил Юлиан в мой гроб последний гвоздь. — Моя детская любовь, которая, как известно, самая крепкая.

— Детская дружба самая крепкая! — немного грубо отрезала я.

— Возможно, — не стал отпираться Юлик. — Но в следующем году я собираюсь перевестись в местный университет.

— Интересно, что скажут на это твои родители… — хмыкнула Полина.

— Они не против, — ответил Шакуров. — Им главное, чтобы я мог возглавить бизнес, и для этого получил соответствующее образование. А насчет того, в какой стране его получать… Разве для пытливого ума есть существенная разница, что видно из окна: Эйфелеву башню или центральный парк с елками?

«Есть, — мрачно подумала я. — Сидя под башней Эйфеля, пытливый ум имеет шанс дожить до выпуска».

«Нокия» дернулась, снова привлекая внимание. Я отвлеклась от унылых мыслей и скосила на нее глаза: однако этот загадочный «некто» был весьма настойчив!

— Ева, ответь наконец! — скривилась Ядвига. Видно, ей не нравился виброзвонок, который заставлял кресло подпрыгивать так бодро, будто оно собиралось ускакать в сторону заката вместе со мной.

— Нет! — буркнула я, нажимая на красную кнопку.

Улыбка Юлиана стала очень широкой и от того слегка нереалистичной:

— Ты что-то скрываешь, Евочка?

Я грозно уставилась ему в глаза:

— От тебя? Юлиан, мы не общались десять лет! Вся моя жизнь от тебя скрыта.

— Ну не говори, — с видом Дэвида Копперфильда, заставившего исчезнуть синего кита из закрытого бассейна на глазах у стотысячной аудитории, покачал головой «Финист». — Я за тобой наблюдал.

Вот это он сказанул!

«Чего, простите?!» — Я сглотнула, чувствуя как волосы на затылке встают дыбом.

Мамино улыбчивое лицо мгновенно задеревенело, больше став похожим на погребальную маску. Поля, наоборот, оскалилась как питбуль. Даже Богдан с Егором напряглись, хотя вряд ли понимали, почему именно мы так реагировали.