Гибель титанов ч.2

— Потому что этот разговор я хотел провести именно с вами, а не с ним, — развел руками Коста. — А о ваших талантах, госпожа, я слышал столько, что не имею ни малейших сомнений: ваша дочь — истинное сокровище. По крайней мере, «Известия» до сих пор не написали о ней ни слова, а это, согласитесь, о чем-то, да говорит.

Любава расхохоталась, отчего лицо ее сразу потеряло маску снисходительного высокомерия, и она на миг даже стала симпатичной. До этого будущая теща особенного впечатления на Косту не произвела. Уши растопырены, носик вздернут, лицо конопатое. Не отличить от простой бабы. В любую весь зайди, там десяток таких найдешь. Только один перстень на пальце боярыни дороже всей той веси стоит.

— Звонимир рассказал мне о тебе, — сказала, наконец, Любава, когда закончила хохотать. — Ты интересный парень, Константин, и у тебя неплохой путь впереди. Но есть одно препятствие. Моя дочь должна жить так же, как живет сейчас. Что можешь дать ей ты, который весь свой капитал в тысячу солидов, пожалованных князем, готов потратить на вено.

— Вот еще! — спокойно ответил Коста. — Вам передали не совсем верную информацию, госпожа.

— Ты хочешь сказать, что мой муж врет? — глаза Любавы превратились в две ярко-голубые льдинки.

— Он просто не все знает, — небрежно ответил Коста. — Я готов заплатить пять тысяч, и ваша дочь будет жить так, как пристало женщине вашего круга.

— Ты не мог заработать столько на кофе, — прищурилась Любава. — Это огромная сумма. Я признаюсь честно, никто из бояр не предлагал мне больше трех тысяч солидов.

— Я предлагаю пять, — спокойно ответил Коста.

— Я, кажется, поняла… — протянула боярыня и вскинула брови в изумлении. — Но как…?

— Я не нарушил присягу, которую дал государю, — твердо ответил Коста. — Клянусь девой Марией, господом нашим Иисусом Христом и высшей справедливостью, которой служу! Моя совесть чиста. Я взял эти деньги у очень плохого человека. Я не сделал ничего такого, чего стоило бы стыдиться.

— Да, забавно… — протянула Любава. — Что же, Коста. Когда Зван рассказывал про тебя, я не верила… Но оказывается, ты именно таков, как он тебя описал… Я дозволяю тебе поговорить с Анной. Последнее слово останется за ней. Я не стану неволить свою девочку. Но что-то мне подсказывает, что ты уже готов к этой встрече.

— Изумруды или рубины, сиятельная? — спросил Коста, глядя ей прямо в глаза. — Я не знаю вкуса молодой госпожи.

— Рубины, — милостиво кивнула Любава. — Она кареглазая, вся в отца.

— Не будет ли наглостью с моей стороны, сиятельная, — попросил Коста, — огласить сумму брачного договора в тысячу солидов? Я не хочу шокировать здешнее общество такой прорвой золота.

— Не будет, — кивнула Любава, которая ничуть не удивилась, — но только если четыре тысячи к этому времени уже будут лежать в моих сундуках.

— Общаться с вами — истинное наслаждение, матушка, — искренне восхитился Коста.

— Да ты тоже ничего… зятёк, — хмыкнула Любава. — Завтра в полдень приходи. Анна будет готова к сватовству.

* * *

Самослав во все глаза рассматривал девчушку лет четырнадцати, стоявшую перед ним. Именно на ней хочет жениться его сын и, откровенно говоря, он его понимал. Она смутно напоминала ему Людмилу в молодости. Такая же спокойная, идеальная, почти ледяная красота. Точеные черты лица и коса толщиной в руку стали бы причиной самой лютой зависти местных боярышень, если бы она попала в их общество. И только едва наметившийся животик, которого он без подсказки жены даже не заметил, портил все дело. Там, во чреве юной красавицы, зрел дипломатический скандал гигантского масштаба, если она родит сына, и если Берислав этого сына признает. Девчонка была бледна как полотно. Она не ждала ничего хорошего от этого человека в пурпурном плаще. Она знала, кто он. Она видела его лицо на серебряных рублях, которыми за нее заплатили выкуп.

— Да, девочка, натворили вы дел, — усмехнулся он в усы и жестом подозвал ее к себе. — Ты Ванда? Не бойся, тебя никто не посмеет обидеть.

— Слушаюсь, государь, — прошептала она и сделала шаг вперед.

— Какой ты веры? — спросил он.

— Богине жертвы приношу, великий государь, — потупилась Ванда. — Она услышала мои молитвы. Она отца моего спасла и мужа дала достойного. Я не отвернусь от нее.

— Ты любишь моего сына? — спросил Самослав, желая услышать не то, что ему скажут, а скорее, как. Он давно не верил словам.

— Люблю! — Ванда вызывающе посмотрела на него. — Я не знала, кто он. Я за сироту замуж выходила, великий государь. И сироту полюбила.

— Это хорошо…, — Самослав впился в нее пристальным взглядом, словно пытаясь пробиться через прекрасную оболочку. — Но ты же знаешь, что он христианин…

— Я знаю, — смело посмотрела ему в глаза девчонка. — Матушка сказала, что у него есть жена. А я наложницей могу стать. Пусть так, я согласна. Мне ничего не нужно, только бы с ним быть.

— Вот даже как? — удивился Самослав. — Ты умна, дочка, раз не претендуешь на большее. Тогда, я думаю, король Радульф не станет обращать на это внимание. У него самого целый гарем. Я дозволяю вам быть вместе. Ты можешь идти.