Гибель Светлейшего

Евстафий Павлович посмотрел в окно и увидел белую морду Светлейшего. Жеребец стоял спокойно и слегка шевелил ушами, не подозревая, что решается его судьба. Неожиданный выстрел разорвал тишину деревенской улицы, и Забира, накинув на плечи кавказскую бурку, закричал:

— По коням!

Следом за командиром взвода выскочили на улицу красноармейцы. Два всадника промчались мимо окон. Евстафий Павлович, сунув мандат в карман, заспешил к своей Ласточке, опасаясь, как бы не остаться в суматохе без лошади. Ласточка одиноко билась на коновязи. Жители деревушки поспешно закрывали, ставнями окна. Где то за деревней застрочил пулемет.

— Черт бы их драл! — выругался коневод, заводя кобылу во двор. — Вояки окаянные.

В последний раз он увидел Светлейшего из-за низкой глинобитной ограды. Ослепительно белый жеребец, далеко оставляя позади себя красноармейских лошадей, уносил Забиру от беспорядочно гремевших выстрелов.

«Теперь конец! Директор прав», — холодея от ужаса, подумал коневод.

Почувствовав внезапную слабость, он вернулся в хату, где только что спал Забира, и попросил у хозяйки воды.

Со свистом и гиканьем мчались через деревню всадники. На солнце сверкали обнаженные клинки. Густая пыль клубилась по дороге и легкой кисеей опускалась на землю.

Катюша Золотая голова

Ново-Алексеевку заняли зеленые из отряда Катюши. Евстафий Павлович узнал об этом, когда катюшинцы, имевшие на фуражках отличительный знак — зеленую ленточку — пошли с обыском по домам. Они искали самогон, оружие, патроны, мануфактуру и врагов, не успевших бежать из деревни.

— А это кто такой? — спросил хозяйку рослый катюшинец, с любопытством переводя взгляд с Евстафия Павловича на Ласточку.

— Заезжий.

— А кобыла чья?

— Моя! — ответил коневод.

— Добрый конь! Оружие есть?

— Нет.

— Документ имеешь?

— Конечно.

— Покажи!

Евстафий Павлович вынул мандат и нехотя протянул для просмотра.

— Ученый коневод… Це-це… Ученый! Офицер будешь?

— Нет!

— Проверим! Идем в штаб.

Евстафий Павлович вскочил на Ласточку и поехал впереди катюшинца. О грозившей опасности он не думал. Мысли его текли в одном направлении — к Светлейшему. Где теперь искать жеребца? В какую сторону и куда умчался Забира со своим отрядом? Отпустят ли катюшинцы его в дальнейшую поганю?

Штаб помещался в хате мельника. Хозяева поспешно перебрались в кухню, предоставив большую светлую горницу в полное распоряжение Катюши. Атаманша, видимо, чем-то озабоченная, ходила в одиночестве из угла в угол с папиросой в зубах. Под расстегнутой кожаной тужуркой виднелась солдатская гимнастерка. Коричневая офицерская фуражка с зеленой нашивкой, лихо заломленная набекрень, прикрывала золотые кудри женщины. На скуластом, некрасивом, слегка рябоватом лице светились черные беспокойные глаза.

— Захватили! — сказал катюшинец, представляя арестованного коневода Катюше. — Может, офицер или коммунист.

— Разберемся!

Золотоволосая женщина окинула быстрым взглядом невзрачную фигуру Евстафия Павловича и села на подоконник открытого окна.

«Так вот какая она, Катюша Золотая голова!» — Пряхин с любопытством рассматривал знаменитую атаманшу.

Он слышал о ней много, особенно последние месяцы. Рассказывали, что Катюша с детства была наездницей в цирке, а когда немцы убили ее жениха, ушла добровольцем мстить за его смерть. Людская молва навесила ей на грудь георгиевские кресты и медали, заработанные в конной разведке. Говорили, что, совершив чудеса храбрости, чудом бежала она из германского плена накануне Февральской революции, а в революцию сошлась в Петрограде на даче Дурново с анархистами. По их настоянию и поехала она на родную Украину строить свободный мир анархии. Здесь снова пришлось ей встретиться с немцами, и снова. Катюша воевала с ними, да так успешно, что германскому командованию срочно понадобилось назначить за ее рыжеволосую голову награду в десять тысяч рублей золотом. Вот тогда-то за Катюшей и закрепилось прозвище Золотая голова.

— Кто-будешь?

— Коневод Эрании.

— А не врешь?

Пряхин протянул мандат.

— Я не привык, чтобы женщины так разговаривали. Имейте уважение к моему возрасту. Вы мне во внучки годитесь!

Катюша посмотрела мандат. Рябое лицо ее оживилось.

— Хороший жеребец?

— Потрудитесь прочитать еще вот это! — уклонился от объяснений Пряхин и протянул меморандум. — Здесь изложено все подробно, что и к чему.

Катюша, видимо, заинтересовавшись судьбой Светлейшего, с большим вниманием читала меморандум.

— Но где же вы думаете искать Забиру? — спросила она, смягчая тон и переходя на «вы».

— Я уже догнал его. Он находился тут, в Ново-Алексеевке, но ваш отряд прискакал не вовремя.

— Светлейший был здесь?!

Катюша высунулась в раскрытое окно и закричала.

— Алеша! Айда сюда! Скорей!

Через минуту дверь распахнулась и в комнату вошел бледнолицый мальчик в офицерском френче, поскрипывая высокими щеголеватыми сапогами с лакированными голенищами. Мальчик повернулся боком, и Евстафий Павлович увидел у него на спине горб.

— В чем дело? — спросил Алеша, поднимая на коневода большие синие глаза, опушенные длинными ресницами.

— Почитай!