Гибель Марса

  Сколько раз я говорил, чтобы она сменила автоматический замок на простую задвижку или хотя бы повесила ключ в подвале. Хотя на этот раз непонятно, кто оказался прав: с одной стороны, черные ангелы разумно рассудили, что за дверью с таким замком никто не может находиться, а с другой -- рано или поздно Катажина все равно захлопнула бы дверь.

  Выбравшись из подвала, первым делом она выпила большой стакан минеральной воды, а потом точно так же, как и Россу, залепила мне пощечину, когда я неосмотрительно оказался рядом.

  -- За что?! - воскликнул я, хватаясь за щеку.

  Как у всякой богемной женщины, у Катажины были длинные ухоженные ногти цвета воспаленной плоти.

  -- Сам знаешь! - ответила она, нервно ища сигареты.

  Не мог же я рассказать, где был и что делал. С этой минуты она и так подвергалась опасности из-за одного знакомства со мной.

  -- Ты не права! - защищался я.

  -- Знаешь, каково без курева?!

  -- Предполагаю, -- как можно более миролюбиво сказал я.

  -- Нет, ты не знаешь! - многозначительно произнесла она и выпустила мне в лицо дым.

  Я лишь поморщился. Что оставалось делать? Только терпеть!

  От Катажина веяло подвальным холодом. Она прошла в одну из спален (я, как собачонка, плелся следом), села в кресло с высокой спинкой и закинула ногу на ногу. Надо ли говорить, что ноги у нее были такими же обалденными, как и грудь.

  -- Ты... -- я проглотил слюну, -- ты давно ждешь меня?

  -- Вечность... -- молвила она деревья за окнами.

  -- Прости, -- только и сумел выдавить я из себя.

  -- Ты хотел сбежать? - спросила она, переводя на меня свои огромные голубые глаза.

  Сердце мое сладко екнуло. Я бы тут же утащил ее в постель, но она была разъярена.

  -- Сбежать?

  -- Не морочь мне голову! Я слишком хорошо тебя знаю!

  -- Куда?! - как можно более весомее воскликнул я, вспомнив о звездолете "Абелл-085". - Куда я денусь с подводной лодки?!

  -- Они напугали меня до смерти!

  -- Сколько они здесь сидели?

  -- Не знаю, -- в раздражении ответила она. - Только утром их уже не было. А я тебе звонила! Зачем ты отключил телефон?!

  -- Я не мог, понимаешь?..

  -- Уберись с моих глаз!

  -- Хорошо, -- согласился я. - Если я гневлю...

  Я направился к лестнице, чтобы спуститься вниз. Я еще не знал, уеду или останусь, и действовал спонтанно - ведь я был честен перед ней и явился как только появилась возможность.

  Она сорвала с себя туфлю и швырнула мне в спину, но промахнулась -- я вовремя увернулся. Клянусь, я это сделал чисто рефлекторно, вовсе не желая злить ее, потому что ради Катажининого душевного равновесия, готов был принять в грудь любой из ее метательных снарядов. На моей спине осталась лишь кровавая полоса, потому что Катажина любила шпильки и потому что я сам покупал ей эти туфли. Они были черного цвета, а подошвы - ядовито-красные, и когда Катажина дефилировала в них, взгляды мужчин невольно были притянуты к ее обалденным ногам. Еще она носила короткие юбки и черные колготки.

  -- Черт! - воскликнул я, - ты меня едва не убила!

  -- Мало тебе! - зло сказала она, швыряя в меня другую туфлю.

  На это раз она попала в тумбочку на которой стояли всякие безделушки. И конечно, все разнесла вдребезги.

  После этого она швырнула еще антиквариат -- будильник с амурами и стрелами, который я с трудом сумел поймать даже двумя руками, затем -- толстенную книгу о философии Аватамсака, бронзовую ступку с пестиком, причем пестик едва не проломил мне голову, и, приблизившись одним скачком, перешла в рукопашную -- старый, как мир, способ примирения. Минуты две я блокировал ее удары. Катажина так же виртуозно действовало коленями, как и руками. Естественно, мне пришлось оберегать пах - в результате пострадали ноги: колени и бедра. Несколько раз она получила удовольствие, добравшись до моей физиономии. Сломанный ноготь цвета воспаленный плоти только отяготил мою вину.

  В суматохе борьбы мы очутились на большущей Катажининой кровати и перешли в партер. Ее платье лопнуло по швам и слетело в миг, как кожа у змеи.

  -- Ненавижу... -- шипела она кошкой. - Ненавижу...

  Я старался уберечь лицо. Насколько это удалось, судил уже не я.

  Через мгновение мы были мокрыми, скользкими и полуголыми. Мой огромный черный пистолет с вычурной скобой отлетел в угол вслед за истерзанной курткой и телефоном. Катажина была неумолима, как рок. Такого количества энергии с лихвой хватило бы на ядерный фугас в пять мегатонн и маленькую боеголовку примерно такой же мощности. Спешить было нельзя, но и промедлить - значило вызвать подозрение в прохладности. Ни то, ни другое меня не устраивало. Моим оружием были губы. Она же в ответ кусалась и плевалась. Кроме этого она еще брыкалась и лягалась, как необъезженная лошадь. Все мои конечности и многострадальный зад были в синяках. Один раз она заехала коленом в пах, но и тогда я не разжал рук.

  Многократно испытанная кровать на это раз не выдержала и с грохотом развалилась. Спинки отлетели в стороны. Матрас, как плот на волне, вздымался и падал, вздымался и падал.

  На шум явился Росс и с удивленным видом уставился на нас.

  -- Иди... иди... -- синхронно усилиям вымолвили мы, замерев на мгновение.