Гибель Марса

  -- Нет, так дело не пойдет! - понял комиссар Ё-моё. - Ты просто напьешься и уснешь.

  -- Зато ничего не почувствую, -- признался я и посмотрел на Виктора Ханыкова.

  И все тоже на него посмотрели -- ему можно было только позавидовать: он спал, как пожарник, раздувая щеки. Руки его покоились на животе.

  -- Я давно не сплю, -- улыбаясь, открыл глаза Виктор Ханыков.

  -- Хочешь выпить? - спросил я и вопросительно посмотрел на комиссара Ё-моё.

  -- Хочу, -- он сел на койке. - А в чем сыр бор?

  -- Ладно, пейте, -- комиссар Ё-моё с беспокойством взглянул на часы. - Осталось десять минут.

  -- Подумаешь, -- сказал Виктор Ханыков и сразу влил полбутылки себе в горло. - Жаль закуски нет, -- намекнул он.

  -- Хорошо, сейчас принесу закуску, -- терпеливо, как психиатр, сказал комиссар Ё-моё.

  Похоже, он впал в тихое отчаяние.

  -- И еще чего-нибудь захватите, -- попросил я, щелкнув по горлу.

  Не знаю, услышал он мое пожелание или нет. Когда я оглянулся, то бутылка уже была пустой. Ее содержимое одним махом допил Сорок пятый юмон.

  -- Ну ты даешь! - изумился я. - Юмоны же не пьют?!

  -- Не пили, -- согласился он. - Ё-моё!

  Мы смеялись долго-долго, до коликов в желудке. Даже юмон катался по полу, хотя с юмором у него, я уверен до сих пор, не все в порядке.

  На этот раз комиссар Ё-моё вернулся быстрее прежнего. Он принес бутылку конька и бутылку водки. Из закуски - открытую банку соленых огурцов и круг жареной колбасы.

  -- Так в чем сыр бор? - оживился Виктор Ханыков, ломая колбасу.

  -- В бомбе! Нам осталось жить, -- я посмотрел на часы, -- ровно семь минут, плюс минус тридцать секунд.

  -- У нас куча времени! -- обрадовался он.

  Комиссар заскрипел зубами. Он определенно пожалел, что связался с нами кретинами.

  За две минуты мы выпили весь наркоз и съели всю закуску. Виктор Ханыков даже употребил рассол из банки.

  -- Надо было оставить опохмелиться, -- заметил я.

  -- Козлы! - выругался комиссар Ё-моё.

  Он упал на койку и обхватил голову руками. Он мог воспользоваться своим пистолетом, но даже не притронулся к нему, понимая, что все кончено.

  -- Опохмеляться надо не так! -- заявил юмон.

  -- Будешь меня еще учить?! - воскликнул Виктор Ханыков, входя в раж. - У меня знаешь какой стаж по этому самому делу?!

  -- Какой? - делая еще более глупое лицо, спросил юмон.

  -- Три года!

  -- Ерунда! - уверенно заявил Сорок пятый. - Вот у меня...

  -- Так! - вскочил комиссар Ё-моё. - Я вас сейчас всех убью!

  Он выхватил свой пистолет. Черт! Я как-то о нем совсем забыл. Комиссар Ё-моё передернул затвор и выстрелил. В последний момент я успел уклониться. Пуля просвистела рядом с ухом, и я оглох на одно ухо.

  Больше выстрелить комиссару Ё-моё не дали -- в следующее мгновение мы уже сидели на нем, и даже верный юмон старался изо всех сил. Все страшно напряглись, борясь за оружие. Отчаяние придало комиссару Ё-моё силы. Лицо его надулось и сделалось красным. На шее вздулись вены толщиной в палец. Наконец пистолет, как живой, отлетел в угол.

  Сорок пятый поднял его и, брезгливо держа двумя пальцами, отнес в туалет. Потом вернулся и спросил:

  -- А почему мы не взрываемся?

  -- Да, почему? - удивился я и отпустил комиссара Ё-моё.

  Он сел и ошалело посмотрел вначале на часы в каюте, потом на свои ручные.

  -- Ничего не понял... -- признался он.

  -- А чего здесь понимать, -- беспечно хмыкнул Виктор Ханыков. - Значит, не было взрыва.

  -- Но я сам видел бомбу... -- растерялся комиссар Ё-моё.

  -- Да, бомба настоящая, -- со всей определенностью заверил я юмона и Виктора Ханыкова. -- Комиссару можно верить. Он специалист в этой области.

  -- Ничего не понял, -- подтвердил комиссар Ё-моё. - Бомба есть. Взрыва нет.

  -- Ну так радуйтесь! - сказал я.

  -- Жаль наркоз кончился, -- вздохнул Виктор Ханыков, выжимая из бутылок последние капли алкоголя в пластмассовый стаканчик.

  -- Я больше не пойду, -- объявил комиссар Ё-моё.

  -- Почему? - спросили мы хором.

  -- Потому что... потому что... Я не знаю... -- ответил он беспомощно.

  -- Это другое дело, -- очень серьезно произнес Сорок пятый.

  -- Что будем делать? - спросил я. - Скучно стало.

  -- Дело в том, что мы очень быстро выпили водку, -- сказал Сорок пятый.

  -- Объяснил! - усмехнулся Виктор Ханыков. -- Пойду хоть бабу приведу. Здесь женщины есть?

  -- Есть, -- как-то совсем тупо произнес комиссар Ё-моё. - В соседней каюте.

  -- Ну и отлично!

  -- Комиссар, -- сказал я вполне трезвым голосом, -- вы знаете, что такое частная теория относительности?

  -- Ну?.. -- вполне убедительно отозвался он.

  -- Какая разница между московским временем и временем на этом звездолете?

  -- Ну?.. - снова спросил он и невольно взглянул на каютные часы.

  Часы показывали 17:40.

  -- Семь минут, -- уточнил я.

  -- Э... -- неопределенно отозвался он.

  -- Да-да-да... -- сказал я. - Нас уже не существует две минуты!

  -- Ха-ха-ха!!! - засмеялся он, но на всякий случай пощупал себя руками. - Врешь!

  -- Не верите, не надо, -- пожал я плечами.

  -- Ты лучше давай напрягись! - снова завел он старую песню, а то сейчас как рванет.

  -- Уже рвануло, -- сказал я.