Гибель лазарета «Чарльз Декстер»

Без скафандра. На нем была темно-синяя форма Межпланетного госпитального корпуса с красным кантом и вышитой эмблемой «ГЧД» на рукаве. На груди висел ряд значков: кадуцей, красный крест и китайский иероглиф, означающий «сердце». Синтия на малый миг отвлеклась на медицинские значки, но почти сразу почувствовала: с человеком что-то не так. Что именно, она поняла лишь через несколько секунд. В свете фонарей стоял моложавый, высокий мужчина с белой, как рыбье брюхо, кожей и смотрел на них. Его лицо ничего не выражало. Ни облегчения, ни гнева, ни страха, ни даже любопытства. Именно это и настораживало.

— Здравствуйте, — нарочито громко сказала Синтия, словно желая компенсировать его отсутствующее состояние, и сделала шаг вперед. — Я доктор Фейерверкер с «Ярмулович астрономики». Ваш капитан…

Она подошла достаточно близко, и можно было разглядеть, что пятно, показавшееся ей сначала тенью, оказалось зияющей дырой с рваными краями на том месте, где раньше был живот. Бледная кожа отдавала зеленью.

— Он мертвый. — Свой тонкий скрипучий голос она услышала словно со стороны.

— Что? — воскликнула Хестер.

— Он мертвый. Умер несколько недель назад.

— Он же стоит! Тело не может…

Голос Хестер угас, когда послышался едва заметный щелчок и мертвец повернулся, словно давал им возможность получше рассмотреть свое тело, лишенное внутренностей. А затем пошел по коридору, удаляясь от них. Его координацию нельзя было назвать совершенной, но для человека, умершего примерно три месяца назад, она оказалась чертовски хорошей.

Хестер выругалась, и Мередит не слишком вежливо предложила ей заткнуться. Не стоило в подобном месте привлекать к себе лишнее внимание.

— Возможно, это паразит, — сказала Синтия, лихорадочно пытаясь вспомнить, существуют ли способы оживить мертвое тело. — Может, кто-то проник сквозь дыру в пространстве-времени, когда «Лазарет „Чарльз Декстер“» погиб. Нам нужно отправить сообщение на «Ярмулович астрономику». — С удивлением Синтия вдруг осознала, что беспокоится не о себе, застрявшей в чреве мертвого буджума, а о Джейме, о стеснительных архамерских детях и чеширах, которых она не могла сосчитать. — Можно с ними связаться отсюда? Как далеко…

— Успокойтесь, доктор Фейерверкер, — сказал Уандрей. — Перед вами не паразит, а стремление к знаниям.

Это ее добило. Она посмотрела на его спокойное потное лицо за щитком шлема, сглотнула, чтобы справиться с подкатившим к горлу горьким комком.

— Вы знали?..

Он дернул уголками губ, и это было пострашнее, чем мертвец, уходящий в темноту. Она попыталась как можно скорее взять себя в руки. В университете ходили байки об ужасных деяниях архамерских врачей. Синтия никогда не относилась к ним всерьез, считая их порождением нетерпимости к архамерцам и предубеждений, которые встречались в высших учебных заведениях так же часто, как и в тавернах при космопортах.

Возможно, она была слишком наивной и так хотела относиться ко всему непредвзято, что совсем забыла — дыма без огня не бывает. «Задумались об этике, доктор Фейерверкер? Полезно посмотреть на себя со стороны».

Она шагнула вперед, следуя за живым мертвецом. Уандрей и остальные кинулись догонять, скафандры шуршали при движении.

— Когда «Лазарет „Чарльз Декстер“» подписал контракт с архамерским врачом? — спросила Синтия, заметив, что Уандрей идет рядом.

Уандрей не ответил.

— Значит, именно это убило корабль? — продолжила она. — Именно поэтому мы здесь?

— Обычно мы не занимаемся проблемой оживления, — сказал Уандрей. — Но если… если кто-то смог запустить этот процесс… Только подумайте, какой прорыв для человечества! Для медицины.

— Для перевозок, — отозвалась Мередит.

— Да мало ли можно найти применений, — начала Хестер.

— Вы совсем с катушек слетели? — почти прокричала Синтия, перебив ее. — В каждой страшной истории, которые я когда-либо слышала, говорится, что воскрешение из мертвых сводит людей с ума. Вы на самом деле предлагаете…

— Вы же вроде ученый, доктор Фейерверкер? — спросил Уандрей. — Тогда я предлагаю подождать с выводами, пока вы не получите данные.

Ходячий труп двигался не слишком быстро. Когда Синтия догнала его, он повернулся и задвигал челюстью. Если и пытался что-то сказать, отсутствие легких и диафрагмы ему помешало. Приглядевшись повнимательней, Синтия поняла, что он был майором и дипломированным медбратом. На кармане бирка с фамилией Нгао. Тусклые, запавшие от обезвоживания глаза внимательно следили за ее лицом. Челюсть снова задвигалась.

«Неужели он в сознании? — удивилась она, холодок побежал по спине, заныл висок. — Осознает ли он, что умер? Что его выпотрошили? Чувствует ли он, как пальцы касаются позвоночника вместо живота?» Ей хотелось попросить у него прощения, хоть она не имела никакого отношения к судьбе несчастного майора Нгао. Но ведь и она стремилась к запрещенным знаниям. К счастью, не к воскрешению, нет, иначе ирония оказалась бы слишком жестокой. Она бормотала те же самые слова о науке и стремлении к знаниям, что и Уандрей. Говорила себе, что Чен и Дерлет были бы довольны. Что и Галилей был бы доволен.