Гибель гигантов

— Господи, Роберт! — воскликнул Вальтер с отвращением. — Да как же ты мог!

Мод вскочила.

— Но давайте же есть праздничный пирог! — воскликнула она жизнерадостно.

II

Мод ушла с вечеринки в девять: пора было на работу.

— А где же твое форменное платье? — спросила свекровь, когда она прощалась. Сюзанна думала, что Мод была сиделкой у богатого старого господина.

— Я держу его там и переодеваюсь, когда прихожу, — сказала Мод. На самом деле она играла на пианино в ночном клубе «Нахтлебен». Но то, что, придя на работу, она переодевалась в рабочую одежду — было правдой.

Нужно было зарабатывать деньги, а ее никогда в жизни ничему не учили, разве что хорошо одеваться и ходить на приемы. У нее осталось от отца небольшое наследство, но, приехав в Германию, она перевела его в марки, а теперь они ничего не стоили. Фиц отказал ей в деньгах: он все еще злился на нее за то, что она вышла замуж без его согласия. У Вальтера в Министерстве иностранных дел зарплату поднимали каждый месяц, но все равно не успевали за инфляцией. Несколько утешало то, что арендная плата за дом теперь казалась совсем крошечной, и хозяин не давал себе труда ее брать. Но покупать еду приходилось по-прежнему.

Мод добралась в клуб к девяти-тридцати. Зал был недавно отремонтирован и обставлен, и даже со включенным светом здесь было уютно. Официанты протирали стаканы, бармен колол лед, а слепой настройщик настраивал рояль. Мод переоделась в вечернее платье с низким вырезом, надела украшения из фальшивых камней и щедро наложила пудру, тушь и помаду. Когда в десять клуб открылся, она была за роялем.

Зал быстро заполнили мужчины и женщины в вечерних нарядах. Они танцевали и курили. Они покупали шампанское и тайком нюхали кокаин. Несмотря на бедность и инфляцию, в Берлине процветала ночная жизнь. У этих людей проблем с деньгами не было. Они либо получали доход из-за границы, либо у них было что-нибудь получше, чем деньги: угольные месторождения, или скотобойня, или склад табака, а лучше всего — золото.

В ансамбле Мод были только девушки. Они играли новую музыку под названием джаз. Фиц, увидев ее здесь, пришел бы в ужас, но ей эта работа нравилась. Она всегда восставала против ограничений, которые накладывало ее воспитание. Повторение одних и тех же мелодий вечер за вечером могло бы и наскучить, но, несмотря на это, в ее душе просыпалось что-то загнанное глубоко внутрь. Она поводила плечиком, сидя на своем крутящемся стуле, и стреляла глазами, оглядывая посетителей.

В полночь начиналось ее сольное выступление, она играла и пела песни, ставшие популярными благодаря негритянским певцам — как, например, Альберта Хантер, — которые она выучила, слушая пластинки на граммофоне владельца клуба. В афише ее анонсировали как «Миссисипи Мод».

В паузе между номерами к роялю, пошатываясь, подошел посетитель и спросил:

— А не могли бы вы сыграть «Горестный блюз»?[29]

Она знала эту песню — известный хит, который пела Бесси Смит.

— Может, и могла бы, — сказала она, начиная наигрывать аккорды блюза в ми-бемоль. — А сколько я за это получу?

Он протянул купюру в миллиард марок.

Мод рассмеялась.

— Этого не хватит и на один такт, — сказала она. — А иностранной валюты у вас нет?

Он дал ей долларовую бумажку.

Она взяла деньги, сунула в рукав и заиграла «Горестный блюз».

Мод ликовала: у нее был доллар, это же триллион марок! И все же ей было немного горько, и блюз звучал вполне искренне: для женщины с ее прошлым научиться выпрашивать чаевые — это достижение, но сам процесс был унизителен.

После выступления тот же посетитель нагнал ее по дороге в гримерную.

— Не хочешь ли позавтракать со мной, крошка? — спросил он, положив руку ей на бедро.

Редкий вечер проходил без того, чтобы ее не облапали, хотя в свои тридцать три она была старшей в ансамбле: в основном вокруг были девочки по девятнадцать-двадцать лет. Но когда это случалось, устраивать скандал было нельзя. Следовало мило улыбнуться, ласково убрать с себя мужскую руку и сказать: «Не сегодня, сэр». Но это не всегда выглядело достаточно убедительно, и другие девушки научили Мод более действенному способу.

— Только у меня на лобке вошки, — сказала она, — это вас не смущает?

Ухажера как ветром сдуло.

Прожив здесь четыре года, Мод говорила по-немецки непринужденно, а работая в клубе, набралась и вульгарных словечек.

Клуб закрывался в четыре часа утра. Мод сняла грим и переоделось в уличную одежду. Она зашла на кухню и попросила кофейных зерен. Повару она нравилась, и он насыпал ей немножко в бумажный кулечек.

Музыкантам платили наличными каждую ночь после выступления. Все девчонки ходили с большими сумками, чтобы положить в них пачки денег.

Выходя из клуба, Мод прихватила оставленную посетителем газету: Вальтер почитает. Они не могли себе позволить покупать газеты.