Гибель гигантов

Наступила тишина; Персиваль Джонс задумался.

— Это трудный вопрос, ваше величество, — сказал он наконец.

— Можно мне предложить? — раздался голос Этель Уильямс.

Пил пришел в ужас.

— Уильямс! Говорить только когда к вам обращаются! — прошипел он.

Фиц был ошарашен такой дерзостью в присутствии короля.

— Уильямс, может быть, позже, — сказал он, стараясь, чтобы голос не выдал его волнения.

Но король улыбнулся. Он смотрел на Этель благосклонно.

— А почему бы нам не выслушать предложение этой юной особы? — сказал он.

Больше ничего и не требовалось. Не дожидаясь более конкретного разрешения, она сказала:

— Вам с королевой нужно посетить вдов. Без торжественного сопровождения, в одной карете с гнедыми лошадьми. Это будет для них таким утешением! Все скажут, что вы — замечательный король!

Фиц подумал, что последняя фраза грубо нарушает этикет.

Сэр Алан взволновался.

— Никогда еще такого не было! — воскликнул он в смятении.

Но короля, казалось, заинтересовала эта идея.

— Посетить вдов… — сказал он задумчиво и повернулся к камердинеру. — Алан, сказать по правде, я думаю, что это великолепно! Быть с моим народом в его скорби. Не надо никаких процессий, пусть будет одна карета. Отличная мысль, Уильямс, — повернулся он к горничной. — Я вас благодарю.

VII

Одной каретой, конечно, не ограничились. В первой ехали король с королевой в сопровождении сэра Алана и фрейлины. Фиц с Би и епископ ехали во второй, замыкали шествие коляски со множеством слуг.

День был ветреный, и бегущих рысцой лошадей всю дорогу от Ти-Гуин хлестал холодный дождь. Этель была в третьем экипаже. Благодаря работе отца, она знала все шахтерские семьи в Эйбрауэне. И она единственная в Ти-Гуине знала имена всех погибших и раненых. Она говорила возницам, куда ехать; подсказывать камердинеру, кто есть кто, тоже было ее задачей. Она сидела, скрестив пальцы на удачу. Идея принадлежала ей, и если что-нибудь пойдет не так, виновата будет она.

Выезжая за большие железные ворота, она вновь удивилась резкому контрасту: внутри все ухожено, полно очарования и красоты. Снаружи — неприглядно. Вдоль дороги тянулись жилища фермеров — крохотные хижины: у крыльца валялись всякая рухлядь и хлам, на задворках плескались в канаве замызганные детишки. Скоро начались ряды длинных шахтерских домов, террасами спускающихся по склону — вид у них был получше, чем у крестьянских, но все равно выглядели они неуклюже и однообразно. Здесь люди носили дешевую одежду, которая быстро изнашивалась и теряла форму, а краска линяла, так что все мужчины были в сером, а женщины — в коричневом. Этель носила теплую шерстяную юбку и крахмальную белую блузку, и все девчонки ей завидовали. Но главное — и люди здесь были совсем другие. У них была плохая кожа, грязные волосы, черные ногти. Мужчины кашляли, женщины были измождены, а у детишек текло из носа.

Кареты съехали по склону к Мафекинг-террас. Когда кавалькада остановилась у дома 19, обитатели соседних домов сбились в толпу, но приветственных возгласов не было слышно, мужчины лишь молча кланялись, а женщины делали реверанс.

Этель выскочила из кареты и тихо сказала сэру Алану:

— Шан Эванс, пятеро детей, муж Дэвид Эванс, был в шахте конюхом. — Этель знала Дэвида Эванса по прозвищу Дэй-Пони: он был церковным старостой «Вифезды».

Сэр Алан кивнул, и Этель отошла назад, пока он вполголоса говорил с королем. Она встретилась глазами с Фицем, и тот одобрительно кивнул. Она почувствовала, что краснеет. Она прислуживает королю а граф ею доволен!

Король с королевой подошли к двери. Краска на ней шелушилась, но ступенька крыльца была чистой и гладкой. Вот не думала, что когда-нибудь увижу, как король стучится в жилище шахтера, подумала Этель. Король был во фраке и цилиндре: Этель убедила сэра Алана, что вряд ли жителям Эйбрауна будет приятно видеть короля в твидовом костюме, вроде тех, что носят обычные люди.

Дверь открыла вдова. Она была в своем лучшем воскресном платье и шляпке. Фиц придерживался мнения, что визит короля должен быть неожиданным, но Этель считала, что так делать не следует, и ее поддержал сэр Алан. При неожиданном визите в семью, где случилось несчастье, королевская чета могла увидеть пьяных мужчин, кое-как одетых женщин и дерущихся детей. Лучше уж всех предупредить.

— Доброе утро. Я король, — сказал король, вежливо приподнимая шляпу. — А вы миссис Дэвид Эванс?

Секунду она смотрела на него, не понимая. Ее гораздо чаще называли миссис Дэй-Пони.

— Я пришел сказать, что мне очень, очень жаль, что вы лишились вашего супруга Дэвида, — сказал король.

Миссис Дэй-Пони, казалось, была сейчас слишком взволнована, чтобы чувствовать боль утраты.

— Я вам очень признательна, — сказала она неловко.

Этель видела, что все получается слишком официально. Король чувствовал себя так же неудобно, как и вдова. Ни один не мог выразить свои истинные чувства.

Королева ласково коснулась руки миссис Дэй-Пони.

— Должно быть, вам сейчас очень тяжело, моя дорогая, — сказала она.

— Да, мэм, очень, — ответила шепотом вдова — и залилась слезами.

Этель и сама смахнула со щеки слезу.