Гибель гигантов

Вальтер быстро направился через Грин-парк к посольству. Лондонцы радовались солнечной погоде, а он чувствовал, как над его головой сгущаются тучи. Он надеялся, что Германия и Россия не станут ввязываться в Балканский кризис, но то, что он сегодня узнал, предвещало совсем иное развитие событий. Дойдя до Букингемского дворца, он повернул налево и подошел к заднему входу в посольство Германии.

У его отца был здесь свой кабинет, где он проводил каждую третью неделю. На стене висел портрет кайзера Вильгельма, а на столе, в рамке, стояла фотография Вальтера в форме лейтенанта. Когда Вальтер вошел, Отто держал в руках керамическую вещицу. Он собирал английскую керамику и любил охотиться за необычными экземплярами. Подойдя ближе, Вальтер увидел, что это ваза для фруктов, выполненная в виде корзинки. Зная вкусы отца, Вальтер предположил, что ее можно датировать восемнадцатым веком.

У Отто сидел Готфрид фон Кессель, атташе по культуре, которого Вальтер терпеть не мог. У фон Кесселя были густые темные волосы, расчесанные на косой пробор, и очки с толстыми стеклами. Он был одного возраста с Вальтером, и его отец тоже был на дипломатической службе, но несмотря на то, что у них было много общего, друзьями они не были. Вальтер считал Готфрида подхалимом.

Кивнув Готфриду, Вальтер сел.

— Австрийский император написал нашему кайзеру, — сообщил он.

— Мы знаем, — быстро сказал Готфрид.

Вальтер не обратил на него внимания. Готфрид вечно старался устроить состязание.

— Бесспорно, кайзер ответит утвердительно, — сказал он, обращаясь к отцу. — Но многое может зависеть от нюансов.

— Его величество еще не посвящал меня в это.

— Но обязательно посвятит.

— Иногда он говорит со мной о подобных вопросах.

— И если он призовет австрийцев быть осмотрительными, возможно, ему удастся умерить их воинственный пыл.

— Но с какой стати ему призывать их к осмотрительности? — возразил Готфрид.

— Чтобы Германия не оказалось втянута в войну из-за такого жалкого клочка земли, как Босния!

— Чего вы испугались? — презрительно спросил Готфрид. — Сербской армии?

— Я опасаюсь русской армии, и вам не следует забывать, что это самая большая армия в мире, — ответил Вальтер.

— Я знаю, — сказал Готфрид.

Не обращая внимания на эту реплику, Вальтер продолжал:

— Теоретически русский царь в считанные недели может поставить под ружье шесть миллионов человек…

— Я знаю.

— А это больше, чем все население Сербии.

— Я знаю.

Вальтер вздохнул.

— Фон Кессель, вы, кажется, знаете все на свете. А известно ли вам, от кого террористы получили оружие и гранаты?

— Полагаю, от славянских националистов.

— У вас есть предположения, от кого именно?

— Кто же может знать!

— Австрийцы, похоже, знают. Они считают, что их вооружил начальник сербской разведки.

— Тогда понятно, что австрийцы жаждут мщения, — удивленно сказал Отто.

— Но Австрией, тем не менее, правит император, — заметил Готфрид. — В конечном итоге он один может принять решение, объявлять войну или нет.

— У Габсбургской династии никогда не было особой потребности оправдывать жестокости и зверства.

— А разве без этого можно править империей?

Вальтер не поддался на провокацию.

— Кроме премьер-министра Венгрии, который не пользуется большим влиянием, по-видимому, больше никто не призывает их проявить осторожность. Должно быть, нам придется взять это на себя, — сказал Вальтер, поднимаясь. О том, что ему удалось узнать, он сообщил, и не желал долее оставаться в одной комнате с этим выскочкой. — С твоего позволения, отец, я собираюсь на чай к герцогине Суссекской — может быть, узнаю что-нибудь интересное из городских сплетен.

— Англичане не наносят визиты по воскресеньям, — заметил Готфрид.

— Меня пригласили, — ответил Вальтер и вышел, сдерживая гнев.

Он направился через Мэйфэр к Парк-лейн, к особняку герцога Суссекского. Герцог не входил в правительство Великобритании, но герцогиня содержала политический салон. Когда в декабре Вальтер приехал в Лондон, Фиц представил его герцогине, и она не забывала приглашать его на свои вечера.

Он вошел в гостиную, поклонился герцогине, пожал ее пухлую ручку и произнес:

— Все в Лондоне горят желанием узнать, что произойдет в Сербии, и потому, ваша светлость, хоть сегодня и воскресенье, я пришел узнать ваше мнение.

— Никакой войны не будет, — сказала она, ничем не показывая, что заметила его шутливый тон. — Садитесь, выпейте чаю. Конечно, то, что произошло с несчастным эрцгерцогом и его женой — страшная трагедия, и, вне всякого сомнения, преступники понесут наказание, но это же глупо — думать, что две великие державы, Германия и Великобритания, будут воевать из-за Сербии!

Как хотелось бы Вальтеру разделять ее уверенность! Он сел на стул рядом с радостно улыбнувшейся Мод и кивнувшей ему леди Гермией. В зале находилось человек двенадцать, в том числе первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль. Обстановка была исключительно старомодная: много массивной резной мебели, роскошные ткани — не менее дюжины узоров, украшения, фотографии в рамочках и вазы с сухими цветами. Лакей подал Вальтеру чашку с чаем и предложил молоко и сахар.