Гибель гигантов

— Сколько просили. Триста шестьдесят рублей каждому. Минус пять. Эти пять рублей, что пришлось вернуть, пусть будут с меня. Тебе во что?

Сид достал большой кожаный кошелек. Левка отсчитал ему туда семьдесят две монеты.

Он попрощался с Сидом и спрыгнул с повозки возле дома, где располагались американские офицеры. Там его уже поджидал капитан Хэммонд.

— Пешков! Где вы были?

Левка пожалел, что у него с собой казацкая седельная сумка, в которой лежат триста шестьдесят пять рублей.

— Немного походил по окрестностям.

— Но ведь уже темно!

— Потому-то я и вернулся.

— Мы вас искали. Вас желает видеть полковник.

— Немедленно буду, сэр! — и Левка бросился к своей комнате, чтобы оставить там сумку, но Хэммонд сказал:

— Кабинет полковника в другой стороне.

— Есть! — сказал Левка, поворачивая назад.

Полковник Маркхэм Левку недолюбливал. Полковник был профессиональный военный, не из тех, кого набрали с началом войны.

Левка хотел было оставить сумку на полу перед входом в кабинет полковника, но сумма была слишком заметна, чтобы бросать без присмотра.

— Где, черт возьми, вы были?! — сказал полковник, едва Левка вошел.

— Осматривал город, сэр.

— Вы получаете новое назначение. Нашим английским коллегам нужны переводчики, и они попросили меня прикомандировать вас к ним.

Левке показалось, что это неплохо.

— Есть, сэр!

— Вы едете с ними в Омск.

Значит, не так уж и хорошо. Больше шести тысяч километров по российской глуши.

— Зачем, сэр?

— Они вам расскажут сами.

Ехать Левке не хотелось. Слишком далеко от дома.

— На это требуется мое согласие, сэр?

Полковник ответил не сразу, и Левка понял, что на самом деле подобные назначения — добровольные, насколько это возможно в армии.

— Вы что, отказываетесь? — угрожающе спросил полковник.

— Только в том случае, если это дело добровольное.

— Я обрисую вам ситуацию, лейтенант, — сказал полковник. — Если вы согласитесь, я не буду просить вас открыть эту сумку и показать мне ее содержимое.

Делать было нечего.

Омск, подумал Левка. Вот черт.

— Я готов к этому назначению, сэр, — сказал он.

IV

Этель поднялась наверх, в комнаты Милдред. Там было чисто, хоть и не прибрано: игрушки на полу, дымящаяся сигарета в пепельнице, сохнущие трусики перед камином.

— Сможешь сегодня приглядеть за Ллойдом? — спросила Этель. Они с Берни собирались на собрание партии лейбористов. Ллойду было уже почти четыре, и он мог самостоятельно выбраться из постели и отправиться на прогулку, если оставить его без присмотра.

— Конечно, — ответила Милдред. Они часто по очереди приглядывали за детьми. — Я получила от Билли письмо.

— У него все в порядке?

— Да. Но мне кажется, он не во Франции. Он совсем не упоминает об окопах.

— Тогда, должно быть, на Среднем Востоке. Интересно, довелось ему увидеть Иерусалим? — Святой город был взят английскими войсками в конце прошлого года. — Как был бы рад отец, случись Билли там побывать!

— Он просил тебе кое-что передать. Говорит, напишет тебе позже, а я чтобы сказала… — она сунула руку в карман передника. — Сейчас. «…Политических новостей я не получаю, нахожусь, откровенно говоря, в неведении относительно России». Ну что за странные слова, честное слово!

— Это послание нужно читать не как все, — сказала Этель. — Читай каждое третье слово. Он пишет: «Я нахожусь в России». Странно, что он там делает?

— А я и не знала, что в России есть наши войска.

— Я тоже. А он не упоминает какую-нибудь песню? Или название книжки?

— А ты откуда знаешь?

— Это тоже шифр.

— Он пишет про песню, которую ты пела, «Фредди и цыпленок». Никогда такой не слышала.

— Я тоже. Надо по первым буквам… Фиц!

Вошел Берни. Он был в красном галстуке.

— Ллойд крепко спит, — сообщил он.

— Милдред получила письмо от Билли, — сказала Этель. — Выходит, он, а также граф Фицгерберт в России.

— Ага! — воскликнул Берни. — А я-то думал, когда они начнут!

— Ты о чем?

— Мы послали войска сражаться с большевиками. Я так и знал, что это случится.

— Мы разве в состоянии войны с новым русским правительством?

— Это неофициально… — Берни взглянул на часы. — Нам пора. — Он терпеть не мог опаздывать.

В автобусе Этель сказала:

— Не может такого быть, чтобы мы вели войну неофициально.Либо мы находимся в состоянии войны, либо нет.

— Черчилль и вся эта орава знает, что народ Великобритании не поддержит войну против большевиков, поэтому пытается вести ее тайно.

— В Ленине я разочаровалась… — задумчиво сказала Этель.

— Но он лишь делает то, что должен! — перебил Берни. Он был ярым сторонником большевиков.

— Ленин вполне может стать таким же тираном, каким был царь…

— Это нелепо!

— Но, пусть так — все равно ему нужно дать возможность показать, что он может сделать.

— Ну, хотя бы в этом наши мнения совпадают…

— Билли скоро напишет и расскажет подробности.

Этель была возмущена тайной войной правительства — если это действительно была война, — и к тому же ужасно переживала за Билли. Он не станет держать язык за зубами. Если он решит, что делается что-то не то, обязательно так и скажет, а это может навлечь на него большие неприятности.