Гибель Британии [журнальный вариант]

— Не волнуйтесь. Не трогайте моих рук, иначе вы ослепнете наверное.

— Это ужасно, — простонал Бэрд Ли, — я вижу...

— Это потом. Я знаю. Потерпите несколько секунд.

Бэрд Ли почувствовал, что ему на голову накинули мягкую плотную ткань... Сознание Бэрда Ли было ясно, но он был близок к обмороку от нестерпимо блестящего видения: он не знал, что при падучей бывает нечто подобное. Весь мир перед лицом Бэрда Ли был залит огнем бесчисленных вихрей.

Ослепший покорно шел туда, куда его вели; поворачивая мягко его голову, руки Янти указывали дорогу... Лонг Ро вел товарища за руку... Веяние ветра прекратилось. Настала тишина. Руки Янти отнялись от глаз Бэрда Ли... Его усадили в кресло и сняли покрывало с головы...

— Я ослеп, но я ничего не видел... Ро, ты это передай подробно и сейчас же в Ро-Айленд центр[3], я тебе продиктую только заголовки статьи, пиши:

Лонг Ро приготовился записывать:

— Слушаю.

— Корреспондент «Юнайтед Пресс» сорвал в павильоне «Чинграу» повязку со своих глаз. Он ослеп. Но надеется сорвать повязку слепоты с глаз всего мира. Выставка в Москве говорит воочию, что революция в Англии неотвратима.

Пришел врач.

— Друг Сагор, — сказала Янти, — вот человек, имени я его не знаю...

— Меня зовут Бэрд Ли, я хочу знать ваше имя.

— Мое имя — Янти, я — агроном колодца «Чинграу». Друг Сагор, этот бесстрашный человек снял очки. Я успела закрыть его глаза руками. Глаза его подверглись действию био-света не более полуторы секунды.

Кто-то положил Бэрду Ли на лоб руку и спросил:

— Вы еще видите сеть вихрей?

— Да. Это мучительно. Я сойду с ума.

Бэрд Ли услыхал бульканье, и к его губам поднесли стакан, очевидно, с крепко газированной водой, — холодные росинки из стакана окропили радостными брызгами лицо слепого.

— Пейте, — сказал Сагор, — это ювенильная[4] вода скважины № 353 колодца «Чинграу». Не бойтесь. Тут нет ни тибетских, ни индийских снадобий, хотя я сам и из Бенгалии.

— «Всех лекарств вода старее, всех лекарств вода сильнее», — нараспев произнесла стих из древней скандинавской поэмы Янти...

Бэрд Ли выпил стакан пенной воды и через минуту почувствовал, что успокаивается. Перед глазами его было все то же огненное видение, но оно перестало волновать его. Он сказал:

— Есть хорошее и в слепоте. Я слышу ваш голос, Янти. Слепые имеют преимущество: слышать слова. Говорите, что вы замолчали все?

Врач Сагор сказал:

— Не надо отчаиваться. Возможно, что мы вам вернем зрение. Благодарите Янти. Я уверен, что она не откажется проводить вас в нашу клинику на берегу Гиркана[5].

— Можно и мне проводить Ли? — спросил Лонг Ро.

— Нет. Вы зрячий. Еще несколько недель, и мы откроем двери «Чинграу» для всего мира. К тому времени, надеюсь, и ваш друг снова научится смотреть на мир своими глазами...

— Я готов повторить поступок Ли...

— Риск напрасный. К тому же мы прекратим демонстрацию опытов. Несчастье с вашим другом встревожит всю Москву. Площадь над нами сплошь залита толпой народа. Пожелайте вашему другу счастливого пути.

Бэрд Ли беспокойно прислушался и спросил:

— Где же Янти?

— Она вышла заказать трамплин для вашего прыжка. Вот она идет...

Янти взяла Бэрда Ли под руку. Лонг Ро простился с другом. Тот, задерживая его руку в своей, продиктовал еще несколько заголовков для радио:

— Слепой корреспондент Бэрд Ли испытывает действие ювенильных вод. В сопровождении женщины-агронома из «Чинграу» он отправляется к трамплину, чтобы совершить новый прыжок в неизвестное. Врач Сагор опытных полей «Чинграу» обещает ему вернуть зрение. О том, что Бэрд Ли увидит собственными глазами, сообщит радио через газету «Юнайтед Пресс».

Бэрда Ли вывели из сардобы «Чинграу» по лестнице на дневную поверхность. На площади гудела толпа. Слепого приветствовали криками сочувствия и восторга, послышались крики возмущения. Слово «Чинграу» над выставкой было погашено...

Проходя между шпалерами людей аллеей вечно цветущих яблонь, мимо которых он давеча пробежал почти равнодушно, Бэрд Ли с совершенно новым и юным чувством вдыхал сплетенный аромат из весеннего цвета и осенних плодов...

У входа выставки Бэрд Ли и Янти сели в каретку, и она помчала их к московскому трамплину.

Прыжок от Москвы до Гиркана был не длиннее прыжка от Мурманска до Москвы. Не прошло еще и двух минут после того, как дверь трамплинного вагона затворилась за Бэрдом Ли, и она раскрылась снова; проводник возгласил: — Станция Гиркан, — и пассажиры встали из своих гробов.

Янти помогла Бэрду Ли выйти из вагона. Американец услышал плеск волн. Почувствовал сквозь жаркое дыханье прибрежных кипарисовых рощ соленый запах моря...

Янти заказала коляску и помогла Бэрду Ли сесть в нее, уложив ему в ноги багаж. Репортер «Юнайтед Пресс» услышал в ее голосе веселую улыбку, когда она говорила:

— Теперь вам придется испытать более медленный способ передвижения. Ручаюсь, что он будет новостью для вас. Я сажусь на козлы...

Задетый за живое, Ли воскликнул:

— О! Я помню: в детстве я катался в экипаже, запряженном лошадью. Итак, вы снова обратили в рабство животных...

Янти звонко рассмеялась и, усаживаясь на козлы коляски, лукаво предложила: