Уже несколько десятков человек с тревогой всматривались в море, ища биноклями исчезнувшую Гианэю. Муратов и Гарсиа уже получили прогулочный катер и готовились отправиться на розыски девушки.
— Вот она! — облегченно сказала Марина, первой заметившая беглянку.
Черный шлейф волос, колеблясь в такт движениям пловца, быстро приближался к берегу. Гианэя плыла в своем обычном стиле. В ней не чувствовалось утомления после почти полуторачасового заплыва. Зеленоватые руки равномерно и сильно рассекали воду.
А когда она вышла на берег, в огненно-оранжевом купальном костюме, никто не заметил и затрудненного дыхания. Гианэя выглядела совсем свежей.
— Ну можно ли так волновать нас! — сказала Марина.
Гианэя улыбнулась.
— Я далеко заплыла, — сказала она ровным и свободным голосом. — Хотела догнать белое судно. Но мне это не удалось. А потом я задумалась и забыла, что вы меня ждете. Простите!
Она опустилась на мелкую гальку, вперемежку с песком покрывавшую пляж.
В этом движении так же не было заметно утомления.
— О чем же вы так задумались? — спросил Гарсиа. Молодой инженер с особой симпатией относился к Гианэе. Эта симпатия очень походила на влюбленность, что, конечно, служило поводом частых шуток. Гианэя повернулась к Муратову.
— Мне стало грустно, — сказала она, и Виктор сразу уловил в ее тоне новую нотку. Он посмотрел в ее глаза. Нет, в них не было слез, но они чувствовались в ее словах. — Я вспомнила своих родителей, сестер, братьев. И так мучительно захотелось увидеть их.
Она не ответила на вопрос самому Гарсиа. Но он не обиделся. Все хорошо знали, что Гианэя, когда вопрос казался ей важным, всегда обращалась только к Муратову.
— Но этого никогда не будет, — прибавила Гианэя.
Она ничего не знала, бедная девочка!
— Боюсь, что это так, — мягко ответил Муратов. — Мы сделали бы все, чтобы дать вам возможность вернуться, но вы сами не знаете, где находится ваша вторая родина. Но, может быть, оттуда прилетит к нам еще один корабль.
— Он должен был прилететь, — неожиданно сказала Гианэя — Но в последний момент было решено не посылать его.
— Ваши люди могут еще передумать. Скажите, Гианэя, — Муратову хотелось отвлечь ее от тяжелых мыслей, — почему именно вы были выбраны на роль переводчицы? Разве только вы знали испанский язык?
— Его хорошо знает мой отец, — ответила Гианэя, — но он уже стар, чтобы вторично лететь на Землю. А я лучше всех училась у него.
— Ваш отец был у нас?
— Он участвовал в первом полете. Именно тогда была найдена ваша Земля.
— Они долго были на Земле?
— Точно не знаю, но, кажется, долго. Отец успел хорошо выучить язык.
— Когда это было?
Рауль и Марина насторожились, услышав этот вопрос, давно интересовавший всех. Ответит ли Гианэя?
— Вам покажется странным, — сказала Гианэя, — но я не знаю этого. Очень путается время в космических полетах. Во всяком случае, по вашему счету лет, это должно было произойти около полувека тому назад.
— Что? — Муратов в сильном волнении приподнялся. — Вы не ошибаетесь, Гианэя?
— Думаю, что не ошибаюсь. А что вас удивляет?
— Нет, ничего. Мы думали, что это было более давно.
Ответ Гианэи в одно мгновение разрушил все здание догадок и гипотез, построенное людьми. Казалось несомненным, что соотечественники Гианэи были на Земле в средние века. Трудно было допустить, что их никто не заметил в более позднее время. Полвека! Это означало, что чужой корабль опустился на Землю в последней четверти двадцатого века, в эпоху социализма и бурного расцвета космонавтики. Невероятно!
— Давайте разберемся, — сказал Муратов, стараясь скрыть от Гианэи возраставшее волнение. — Нам нечего делать, и можно заняться немного математикой. Сколько вам было лет, когда ваш отец улетел на Землю?
— Нисколько, — улыбнулась Гианэя. — Я еще не успела родиться.
Это затрудняло задачу.
— Ну хорошо, а сколько лет было ему самому?
— Не знаю.
— Но ваша мать, например, должна была помнить, сколько времени он отсутствовал.
— Наверное, она это помнит, но я ее никогда не спрашивала.
План Муратова рухнул.
И все же он не мог поверить ее словам!. Полвека! Нет, Гианэя ошибается. Еще можно было поверить в начало девятнадцатого века, но в конец двадцатого… Гианэю путает разница во времени для людей, находящихся на планете, и для тех, кто летит в космосе с субсветовой скоростью. Все дело в этом.
Но Гианэя могла ошибиться на век, на полтора века, никак не больше. Гипотезу о средних веках земной истории приходилось сдавать в архив.
Это меняло всю картину, составленную учеными Земли при непосредственном и активном участии самого Муратова.
«Да, очень, очень плохо, что вместо Гианэи, — думал он, — здесь нет самого Рийагейи. Откроется ли когда-нибудь истина, или она навеки останется неизвестной?»
Муратов так задумался, что не ответил на какой-то вопрос, заданный Гианэей.
Она повела плечом и повернулась к Марине.
— Смотрите, товарищи, — сказал Гарсиа, — к нам бежит Стоун.
— Бежит? — удивилась Марина.
Все обернулись.
Стоун действительно не шел, а бежал. Это было совсем на него не похоже. Видимо, что-то случилось.