Гианэя

— Значит, там должен будет остаться и кто-нибудь из технического персонала твоей эскадрильи?

— Моей? — улыбнулся Муратов. — Что за выражение, Сережа!

— Я сказал в смысле «руководимой тобой».

— То-то! Инженер Уильям Вест он согласился остаться на Гермесе на все годы полета.

— Бедный! Здорово ему будет скучно!

— Он астроном-любитель. Так что не очень страшно. Ну как, теперь ты успокоился?

— Да, видимо, все обдумано основательно.

— И сам бы был не прочь принять участие?

Синицын пожал плечами.

— Какой астроном не мечтает наблюдать планеты солнечной системы с близкого расстояния? — ответил он со вздохом.

— Так попросись.

— Легерье получил сотни таких просьб. И вынужден был всем отказать. Вместимость спутника-обсерватории ограниченна. А вне его ив Гермесе негде обосноваться. Так что остается только завидовать семи счастливцам.

7

Ходить было трудно. Сильно намагниченные подошвы ботинок плотно прилипали к металлическому полу и для того, чтобы сделать шаг, приходилось делать значительные усилия. Но и магнитные подошвы не давали настоящей устойчивости. Почти полностью отсутствовал вес, и, словно на палубе судна в сильную бурю, люди качались на ходу, принимая самые причудливые положения. Однако и немыслимый на Земле наклон тела не приводил к падению: падать было некуда, Гермес притягивал к себе с ничтожной силой. Легкое усилие, и человек выпрямлялся, чтобы через секунду начать новое «падение». И так без конца.

Подобная ходьба утомляла больше, чем самые длительные пешеходные прогулки на Земле.

А если сбросить обувь, человек мог летать. Ничего не стоило подняться к самой верхней точке сферического купола в помещении обсерватории. Для этого нужно было только слегка оттолкнуться от пола. Спуск под действием силы тяжести происходил так медленно, что Виктор Муратов, из любопытства испробовавший однажды такой «полет», не испытывал никакого желания повторить его. Беспомощно висеть в воздухе, не имея ни малейшей возможности что-либо изменить, было очень неприятно.

Виктору вообще не нравилось пребывание на Гермесе, и он с нетерпением ожидал отлета. С удивлением наблюдал он, с каким интересом и даже энтузиазмом воспринимали все окружающее его спутники, и не понимал их. Космос не оказывал на него никакого «притягивающего» действия, как это было с другими. Картины звездного неба казались ему однообразными и скучными, невесомость — тягостной, условия быта — раздражающими.

Еще четверо суток этой пытки — и он будет дома!

Шли последние контрольные наблюдения. Уже более ста часов Гермес летел по новой орбите, постепенно приближаясь к Венере. А затем он пройдет мимо Меркурия и начнет долгий, на годы, полет в глубь солнечной системы, к ее окраинам, к самой отдаленной из планет — загадочному Плутону.

Изменение траектории полета астероида прошло в полном соответствии с расчетами. Виктор гордился этим. С Земли было получено множество поздравительных радиограмм. Вся планета радовалась достигнутому успеху.

Да, сделано большое и нужное дело!

Но ведь оно сделано. Значит, можно со спокойной совестью покинуть неуютный космос, вернуться на Землю, взяться за новую, не менее нужную и интересную работу. На родине столько дел!

Но, мучимый нетерпением, Муратов хорошо понимал, что осторожность Легерье обоснована и необходима. В сравнении с исполинским расстоянием, которое предстояло пролететь Гермесу, уже проделанный путь ничтожен. Четыре проверки по четырем данным наблюдений, произведенные четырьмя математиками независимо друг от друга, — это уже полная гарантия!

Но через восемнадцать часов все будет кончено. Легерье скажет долгожданные слова: «Все в порядке», — и Муратов будет свободен.

Ни за что на свете он не задержится здесь ни на одну минуту!

Если бы Виктор мог знать сейчас, что задержится в этом неприятном ему месте на целых трое суток!

Необъяснимое, чудовищно неправдоподобное событие было совсем-совсем близко!

Часы, идущие по-земному, показывали восемь вечера. Было время ужина. Семь членов экспедиции, инженер Вестон и человек восемь из состава вспомогательной эскадрильи «сидели» у круглого стола. На Гермесе все же существовала какая-то сила тяжести и были стулья. Можно было принять сидячее положение, но чтобы удержаться на стуле и не взлететь при неосторожном движении, приходилось прикрепляться ремнем к сиденью.

Муратов извинился за опоздание и занял свое место.

Кают-компания была расположена с краю огромного дискообразного корпуса искусственного спутника. Потолок и наружная стена были прозрачны. Над головой раскинулось матово-черное небо с бесчисленными звездами. Среди них ослепительно сияло Солнце. Его лучи зализали внутренность каюты, но тепла не ощущалось. Пластмассовое «стекло» не пропускало инфракрасных лучей.

Космическая обсерватория, бывший искусственный спутник Земли, стояла на дне глубокой котловины. Со всех сторон ее окружали постепенно поднимающиеся гранитные стены. Горизонт ограничивался кругом около трехсот метров в диаметре. Тек как сам спутник имел поперечник в сто метров, глазам открывался ничтожно малый «внешний мир».