Герцог с татуировкой дракона

Лорелея сдержалась и даже вида не подала при упоминании о жизненном опыте. Ему исполнилось всего двадцать лет, и вне стен спортивного зала он видел одну-единственную драку, учиненную им самим же.

– Подозреваешь, здесь не обошлось без бандитов? – с тревогой спросил из-за ее спины сэр Роберт, высматривая в сгущающейся темноте злодеев.

– Вполне возможно, – небрежно произнес Мортимер. – Или он один из них. К сожалению, мы близко к Галлоуз-Корнер.

– Мортимер, – засопел отец, – ты втащил в мою карету преступника. Что скажут люди?

На фамильном гербе Везерстоков красовался девиз «Fortunam Maris» – «Счастье с моря». Но спроси кто-нибудь у Лорелеи, каков девиз ее семьи, она ответила бы: «Quid dicam homines?» – «Что скажут люди?».

Всю жизнь это были любимые слова – и величайший страх отца.

Лорелея открыла было рот возразить, но брат, мстительно сверкнув глазами, словно королевскими сапфирами, ударил ее по губам.

– Если бы я бился об заклад, то ставил бы на то, что его заказали. В обычной драке парня так не калечат, без особых указаний – отомстить или убить. Видать, он из тех джентльменов, кто пытается сбежать от долга, проиграв все подчистую синдикату. Или, может быть, несколько местных отделали его за бесчестие сестренки… Хотя нет, те части как раз не тронули. Не правда ли, Утка? – Лукавое выражение его лица говорило о том, что он поймал взгляд Лорелеи, направленный туда, куда не следовало.

Мучительная краска стыда залила ее лицо, она еще долго не могла заставить себя посмотреть в безжалостные глаза Мортимера. Только глазами они с братом похожи. Отец называл их драгоценностями Везерстоков. Она ненавидела зеркала – из них на нее пристально смотрели глаза брата.

Она потупила взор, полностью погрузившись в изучение грязных ногтей на руке. Ладонь бедняка по сравнению с ее казалась сплошной мозолью. Огрубевшая кожа на костяшках его пальцев, словно на старой туфле, была сбита и сорвана.

Что бы с ним не случилось, он давал отпор.

– Он – не джентльмен, – установила она. – Слишком мозолистые руки. Может, батрак или конюх с какой-нибудь соседней фермы?

Несложно было представить, как он этими руками ловко управлялся с веревкой, чтобы обуздать жеребца. Два огромных великолепных существа, сошедшихся помериться силами в поединке.

– Больше похож на конюха, – фыркнул Мортимер. – Готов поспорить на наследство, он моложе меня.

– Что ты такое говоришь?

Из-за измененных до неузнаваемости черт Лорелея терялась определить возраст мужчины. Ни одной седой ниточки в черных, словно мгла, волосах, и у раздувшихся губ не было ни морщинки, поэтому она поняла, что он не старый, но кроме этого…

– Волосы растут у него не как у взрослого.

– Но он такой большой, – заключила она. – Так как на груди очень сильные ожоги, понятно, что все волосы опалились.

– Я говорю не о его груди, дура, о его пах…

– Мортимер, прекрати, пожалуйста!

Лорелея вздрогнула. Слова прозвучали почти как выговор, так строго, насколько хватило смелости у отца. Мортимера это очень разозлило. Ей повезло, что он успокоился, хотя, может быть, впервые в жизни Лорелея жалела, что брат не договорил до конца.

Дорога была так ухабиста, что экипаж страшно трясло, и Лорелея едва не упала на раненого. Его грудь поднялась, но вместо стона боли из горла вырвался только жалкий хрип и бульканье.

– Простите. Я не хотела, – всхлипнула она.

Потеряв равновесие, она упала на колени, повиснув над ним, и слегка коснулась его пальцами в поисках опоры, стараясь не причинить боли его содрогающемуся телу.

Но тщетно. Он был одной сплошной раной.

Слезы брызнули у нее из глаз и упали на его израненные пальцы.

– Утка, может, все-таки сядешь? – самоуверенный голос отца напомнил ей набирающий силу звук свистка оставленного на плите чайника. – Не подобает благородной барышне ползать по полу.

Вздохнув, она облокотилась на обитое золотым бархатом сиденье, пытаясь подняться и снова сесть.

Но почувствовала, как кто-то с силой дернул ее за локоть, не давая подняться.

– Лорелея, я сказал – сядь! – негодовал сэр Роберт.

– Я не могу, – задыхаясь, с опаской промолвила она. – Он не отпускает меня.

– А это что еще здесь такое? – Мортимер стер с напряженных мышц предплечья несчастного грязь, но под ней темнело пятно. Когда он очистил получше, начал проступать рисунок с искусными углами и изгибами, отталкивающий и притягивающий одновременно, а также четкий и ясный, если бы не многочисленные раны.

– Птица какая-то? Змий-искуситель?

– Нет, – покачала головой Лорелея, внимательно изучая причудливые очертания. – Это дракон.

Глава вторая

Вдох причинял ему нестерпимую боль, выдох – непереносимые страдания, – и каждый длился как будто целую вечность.

Стараясь не поддаваться панике, едва не вызванной страхом и болью при пробуждении, он лежал в полной темноте с повязкой на глазах. Он начал восстанавливать череду событий. Неистово с твердой решимостью восполнял в памяти горестную летопись произошедшего.