Герцог и я

Время от времени герцог наезжал в Клайвдон и наконец, когда мальчику исполнилось два года, решил взяться за его обучение. Первым делом был приобретен гнедой пони, затем куплено небольшое ружье для будущей охоты на лис и приглашены учителя по всем известным человеку наукам.

– Но Саймон еще дитя! – восклицала няня Хопкинс.

– Глупости, – снисходительно усмехался герцог. – Разумеется, я не ожидаю от мальчика мгновенных и блестящих результатов, однако начинать обучение, достойное герцога, нужно как можно раньше.

– Он еще даже не герцог, – бормотала няня.

– Это вопрос времени!

И, закончив бессмысленный спор, Гастингс пристраивался рядом с сыном, который молча строил на ковре кривобокий замок из кубиков. Отец был доволен тем, как быстро мальчик подрастал, восхищался его здоровьем, румяными щечками; ему нравились его шелковистые темные волосы, голубые глаза.

– Что ты строишь, сын?

Малыш улыбнулся и ткнул пальцем в кубики. Герцог встревоженно перевел взгляд на няню – он впервые осознал, что не слышал от сына ни единого слова.

– Он не умеет говорить?

Женщина покачала головой.

– Еще нет, ваша светлость.

Герцог нахмурился.

– Ему уже два года. Ну хотя бы несколько слов?

– У некоторых детей это наступает позже, ваша светлость. Уверяю вас, он смышленый мальчик.

– Кто бы сомневался! Ведь он из Гастингсов.

Миссис Хопкинс кивнула и предположила:

– Возможно, ребенку просто нечего сказать. Ведь он всем доволен.

Герцога не слишком убедило это объяснение, и он не стал выслушивать дальнейшие доводы служанки. Гастингс погладил сына по головке, протянул ему оловянного солдатика и удалился из дома, чтобы проехаться на лошади, которую совсем недавно приобрел у лорда Уэрта.

Однако еще два года спустя герцог уже не был так спокоен, когда снова навестил сына.

– Как? Саймон до сих пор не говорит?! – воскликнул он. – Почему?

– Один бог ведает, – отвечала няня, воздевая руки к небу.

– Что вы с ним сделали, Хопкинс?

– Я не причиняла ребенку зла, ваша светлость!

– Если бы вы прилагали должное старание, он, – палец герцога указал на мальчика, – давно бы заговорил!

Саймон, который усердно выводил в тетради буквы, сидя за крошечной партой, с любопытством наблюдал за этой сценой.

– Ему уже четыре года, черт побери! – вскричал герцог. – И он обязан говорить!

– Зато он умеет писать, – защитила своего подопечного миссис Хопкинс. – На своем веку я вырастила пятерых детей, и никто из них не делал это так красиво, как ваш сын.

– Много ли проку от красивого почерка, если он нем как рыба! – Герцог резко повернулся к отпрыску: – Скажи мне хоть слово, черт тебя возьми!

Саймон весь сжался, его губы задрожали.

– Ваша светлость! – воскликнула няня. – Вы пугаете ребенка.

Теперь гнев герцога обрушился на нее:

– А может, его надо испугать! Может, он так избалован, что просто ленится произнести лишнее слово! Хорошая взбучка – вот чего ему недостает!

В ярости он выхватил из рук няни серебряную щетку с длинной ручкой, которой та причесывала мальчика, и замахнулся на сына.

– Я тебя заставлю говорить, маленький упрямец!

– Нет!

Няня вскрикнула. Герцог выронил щетку. Оба они в первый раз услышали голос Саймона.

– Что ты сказал? – прошептал герцог и невольно прослезился.

Мальчик стоял перед ним, сжав кулачки и вскинув подбородок.

– В-вы н-не…

Герцог смертельно побледнел.

– Что он говорит, Хопкинс?

Сын делал отчаянные попытки выговорить что-то.

– В-в… – вырвалось из его горла.

– Боже, – с трудом вымолвил герцог, – он слабоумный.

– Он не слабоумный! – вскричала няня, бросаясь к мальчику и обнимая его.

– В-вы н-не б… бей… т-те… – Саймон набрал в легкие еще воздуха, – м… меня.

Герцог присел в кресло у окна, обхватил голову руками и простонал:

– Господи, за что мне все это?

– Вам следует похвалить ребенка, – услышал он голос няни. – Ведь это его первые слова….

– Слова? Да он дебил! Презренный маленький дебил! И заика к тому же!

Саймон разрыдался. Герцог продолжал стенать и ругаться.

– Вот черт! Род Гастингсов прекратится на этом слабоумном! Долгие годы я молил небо о сыне – и вот награда! Придется передать мой титул наглому двоюродному брату… Все, все рухнуло!.. – Герцог снова повернулся к мальчику, который всхлипывал и тер глаза, тщетно стараясь прекратить рыдания. – Я не могу смотреть на него! – выдохнул герцог. – Нет, не могу!.. Это выше моих сил. Учить его бесполезно!

С этими словами он выскочил из детской.

Миссис Хопкинс крепко прижала ребенка к себе и с чувством прошептала ему:

– Неправда, ты очень умный. Самый умный из всех детей. И скоро ты научишься хорошо говорить, я в этом уверена!

Саймон продолжал плакать в ее нежных объятиях.

– Мы еще покажем ему! – пригрозила няня. – Заставим взять обратно свои слова, клянусь!..

Няня Хопкинс знала, о чем говорила. Пока герцог Гастингс пропадал в Лондоне, всеми доступными способами прогоняя мысли о сыне, она не теряла ни минуты, не спускала с Саймона глаз и учила его, как могла, произносить звуки, слоги, слова, поощряя лаской, если у него получалось, и подбадривая, когда слова не складывались.