Герольд Сангвиния (ЛП)

Тот отступил назад, стыдливо опустив глаза. Его гнев полностью испарился.

— Мы день простояли здесь без аудиенции. Владыка Сaнгвиний не может игнорировать Десятый Легион.

— Он и не собирается, — уверяю я его. — Вас выслушают, но не сейчас.

— Когда?

— Я прослежу, чтобы…

Сквозь гомон зала пробился властный голос, оборвав мои слова.

— Скажи моему брату Сангвинию, что я буду говорить с ним.

Я сразу узнал говорившего. Мне была хорошо знакома мягкая угроза в его голосе. Я успокоился и повернулся лицом ко Льву. Примарх Тёмных Ангелов был полностью закован в броню — одна рука держала шлем, другая покоилась на рукояти меча. Его окружали десять воинов-ветеранов в громадной терминаторской броне.

Я отвечаю настолько властно, насколько это уместно при обращении к повелителю другого Легиона.

— Внимание императора Сангвиния занимают другие вопросы. Когда он освободится, я…

— Сейчас, командор.

Лев возвышался надо мной, я едва доходил ему до плеча. Как и все примархи, он во всем был богоподобным воином, и мне пришлось побороть желание обнажить клинок. Его безрассудное проявление силы ставит под угрозу всех нас.

В конце концов, долг — но не страх — заставляет меня удержать свой нрав под контролем.

— При всем уважении, господин, вы знаете правила. Только одна группа за раз может войти в тронный зал, за исключением случаев, когда указание исходит напрямую от владыки Сангвиния. И я не получал такого указания.

Кипящая ярость примарха кажется почти первобытной.

— Ты не бросишь мне вызов.

Впервые за несколько недель наступила тишина. Я, не глядя, знал, что все взоры теперь обращены на нас. Я должен с умом сделать следующий ход — если уступлю, здесь пропадет всякое подобие порядка.

А если брошу вызов Льву, то рискую в дальнейшем разрушить этот союз.

— Я не могу ослушаться своего отца. Подождите здесь, господин, я попрошу его принять вас.

— Не мешкай… — усмехается он.

Я отвернулся ото Льва и двинулся к сводчатым дверям позади, открыв вокс-канал связи с Сангвинарной гвардией, едва в толпе начали снова шептаться.

— Держите их здесь. Никто не войдёт в зал. Никто.

* * *

Я вышел из приемного зала в вестибюль, шириной всего в несколько десятков шагов. По обе стороны от меня вдоль стен тянулись высокие, прозрачные стеклянные окна. Центр помещения занимала мраморная статуя Императора — подлинного Императора. Это было не лучшее изображение Повелителя Человечества, что я видел, но в то же время оно было не просто украшением.

Мельчайшие бусины взрывчатки, вплавленные в мрамор, ждали своего часа. Я снова посмотрел на окна, воображая, как разбиваются стеклянные панели, когда из-за некоего незримого импульса взрывается статуя. Я представил, как смертоносные осколки разлетаются в воздухе, отделяя конечности и обрывая жизни любых нарушителей. Дрожь пробежала по моей спине.

— Кровь убережет нас от столь отчаянных мер… — прошептал я теням.

Эта комната, как и все в Крепости Геры, по своей сути походила на Жиллимана. Холодная. Расчетливая. Функциональная. Достаточно просто отделанная, дабы усыпить бдительность своих гостей. Я позволил себе обмануться на мгновение, насладиться кратким утешением, прежде чем стоящие передо мной двери со скрипом открылись, и я ступил в тронный зал.

Я обратился к отцу, как только вошел, кланяясь, едва переступив порог.

— Владыка Сангвиний.

Это второй из великих тронных залов Геры. Потолок длинных узких покоев поддерживали частые ряды гранитных колонн, а сами покои рассекала надвое алая ковровая дорожка. Основной тронный зал остался за Жиллиманом, ибо он был Повелителем Ультрамара. Даже став новым Императором, мой отец не проявил неуважения, заняв его.

Нет, это нечто большее, чем просто уважение. Это положение вызывало беспокойство у Сангвиния. Оставаясь здесь, он выражал свой протест, молчаливую неприязнь к роли, на которую он не мог не согласиться.

Мой отец сидел в дальнем конце зала, расположившись на своем троне. Его крылья, заправленные в специальные ниши в кресле, крепко стянуты сзади.

— Я уже говорил тебе, Азкаэллон — нет нужды преклоняться передо мной здесь.

— Я постараюсь умерить свое непослушание, повелитель, — сказал я, выпрямившись.

Сангвиний встал и спустился по мраморным ступеням, дабы поприветствовать меня. Его боевая броня сверкала золотом, крылья распростерлись за спиной подобно плащу цвета свежевыпавшего снега. Я опустил глаза, подавленный его величием. Если бы надежда обрела плоть, мой отец, несомненно, был бы её олицетворением.

— Какую неприятность ты принес мне на этот раз? — спрашивает он. Лицо Сангвиния невозможно прочесть, но я знаю его достаточно, чтобы ощутить усталость в голосе своего отца.