Герои расстрельных лет

Значит, так: автобусом до Сходни доезжаем, А там рысцой и - не стонать!.. Отдал приказ и заколебался, а ну как эйнштейны драгоценные пошлют его ко всем чертям! Отговорятся тем-этим. Знаем мы их! И уж он лепит, что в голову придет. Подобно Никите Хрущеву, который обещал к семидесятому году догнать Америку по молоку и мясу и всех переселить в коммунизм уже в этом поколении:

Товарищи ученые! Не сумлевайтесь, милые, Коль что у вас не ладится. Ну, там не тот аффект. Мы мигом к вам заявимся с лопатами и вилами, Денечек покумекаем и - выправим дефект... Немудрящая вроде бы песенка, а как точно схвачен образ "народной власти", которая готова и эйнштейнов в телеги запрягать, лишь бы ей по шапке не дали. Владимир Высоцкий в своих последних песнях стал перекликаться с Галичем и в обличении тех, кто, по Галичу, "умывает руки".

...Они сочувствуют слегка Погибшим, но - издалека... И не только с Галичем перекликается Высоцкий. Эта тема возникает, вспомним, и в стихах Ю. Даниэля о либералах, и в записках Эдуарда Кузнецова, на которых еще задержимся. Идущие впереди оглядываются, порой уже из-за решетки оглядываются и... вдруг видят... пустоту. Трагедия современного демократического движения, лишенного массовости, становится все более частой темой прозаиков и поэтов. В поэзии Владимира Высоцкого немало стихов огромной социальной и образной силы ("Охота на волков"), где он как поэт в первом ряду. Третий, но - не лишний. Но вот... уходят и поэты. Окуджава пишет прозу. Галич вытолкан из России. И - погиб. Похоже, Владимир Высоцкий ощутил, каждой клеткой тела ощутил ответственность, которая легла на его плечи. Его творчество начинает меняться кардинально. В новых песнях, случается, нет ни иронии, ни пересмешек. Это песни-плачи. Плачи о России. Так явились "Очи черные", пожалуй, самая сильная и страшная песня его, в которой звучит отчаяние. Отчаяние борца:

Лес стеной впереди. Не пускает стена... Отчаяние затравленного, едва спасшегося:

От погони той даже хмель иссяк. Мы на кряж крутой на одних осях... Отчаяние сына, вернувшегося в родную глубинную Русь, которая не откликается, хоть умри! не откликается на зов:

...Есть живой кто-нибудь? Выходи! Помоги!.. Никого. Только тень промелькнула в сенях, Да стервятник спустился и сузил круги... Кто ответит мне, что за дом такой? Почему во тьме? Как барак чумной. Свет лампад погас, воздух вывелся. Али жить у вас разучилися?

Двери настежь у вас, а душа взаперти. Кто хозяином здесь? Напоил бы вином. А в ответ мне: "Видать, был ты долго в пути И людей позабыл. Мы всегда так живем. Траву кушаем, век на щавеле. Скисли душами, опрыщавели. Да еще вином много тешились. Разоряли дом, дрались, вешались...

Я коней заморил, от волков ускакал. Укажите мне край, где светло от лампад. Укажите мне место, какое искал. Где поют, а не стонут, где пол не покат...

О таких домах не слыхали мы. Долго жить впотьмах привыкали мы... Поэзия Владимира Высоцкого сомкнулась, как видим, с высокой прозой. "Пелагея" Федора Абрамова, чистая, работящая Пелагея, бакенщик-певец Егор из "Трали-вали" и очерствелая Дуся из "Запаха хлеба" Юрия Казакова, и они, и многие окрест - "скисли душами..." Об этом стонет и проза, и поэзия. Зазвучала и эта песня самого знаменитого ныне, бесстрашного поэта-песенника России*. Россия поет, подчас не ведая и имени авторов, песни поэтов-лириков Клячкина ("Не гляди назад, не гляди..."), Городницкого ("Над Канадой небо сине..."), Визбора ("Серега Санин"), Анчарова ("Парашюты раскрылись и приняли вес..."), поражающую неожиданной образностью своей смертной темы, непоэтичной темы - расстрела воздушного десанта:

..Автоматы выли, как суки в мороз, Пистолеты стреляли в упор. И мертвое солнце на стропах берез Мешало вести разговор... Давно популярен Кукин со своим паводком туристско-романтических песен: "А я еду, а я еду за туманом. За туманом и за запахом тайги". А потому "за туманом", поясняет сам Кукин в другой песне, что

...сбывшимися сказки не бывают, Несбывшиеся сказки забывают... Ни один вечер молодежи не обходился в свое время без сердито-ироничной песни киноактера Ножкина, песни-протеста против насильственной "коллективизации" душ:

...А на кладбище все спокойненько... К сожалению, глубинная Россия меньше знает Юлия Кима, кумира студенческих аудиторий, поэта мудрого, ироничного, желчного, создавшего целый стихотворный цикл о "стукачах" и подобные ему. Язвительнее Кима, наверное, никто не высмеивал "духовный монолит" советского общества, в котором, по красным датам, "интеллигенты и милиционеры единство демонстрируют свое..."; никто не обличал убийственнее патриотов-красносотенцев, которые