Герой империи. Сражение за инициативу

И вот, спустя полтора месяца с момента пленения (Гудериан, как всякий приличный пленник, делал на стене отметки пуговицей от мундира), впервые за все время дверь камеры раскрылась…

Перед взором пленника предстала особа, которую тот меньше всего ожидал тут увидеть. И это буквально ошеломило его – настолько, что он мог только молча моргать, глядя на странное существо явно женского пола, которое взиралло на него с холодным равнодушием. В представлении генерала вражеский командующий должен был быть подтянутым мускулистым мужчиной европейского облика, с жесткими «орлиными» чертами лица и суровым взглядом серых глаз – именно такого он и ожидал увидеть изо дня в день. Этот образ настолько закрепился в его воображении, что появление Ватилы Бе (а это была именно она во всем блеске своей внеземной красоты) привело его в сильнейшее замешательство, какое ему крайне редко приходилось испытывать. Подумать только – девица! Высокая, с ярко-рыжими волосами, с матовой кожей темно-серого цвета и длинным тонким хвостом, украшенным кокетливой кисточкой… Да-да, действительно хвост, это не обман зрения и не галлюцинация… Нет, мундир с орденскими планками и нашивками в данном случае тоже имел место, но несчастный просто не обратил на него внимания, совершенно сбитый с толку внешним обликом визитерши. Чего уж там говорить – каперанга Малинина, в полной парадной форме, при всех орденских планках и нашивках, он бы легко воспринял в качестве противника-победителя… А вот эта «женщина» в его шаблоны не вписывалась, разрывая их с ужасным треском. Впрочем, генерал, невзирая на одолевшую его оторопь, не мог не отметить, что эта «дама» по-своему весьма хороша собой, как-то демонически, по-адски привлекательна… Она выглядела достаточно молодой – об этом говорила ее плавная грация и юное лицо; и лишь в глазах ее отчетливо светилось что-то древнее и мудрое, нечеловеческое… И из-за этого свойства Гудериан старался не встречаться с ней взглядом – он не желал чувствовать себя подобно кролику перед удавом… Но все же удержаться не мог.

Если бы он был искренне верующим, то, наверное, испытал бы непреодолимое желание завопить: «Изыди, нечистая сила!» и принялся бы истово осенять себя крестом (как это положено у католиков и протестантов – слева направо). Но в Бога Гудериан не верил. Иначе каким образом, фактически создавая с нуля германские панцерваффе (танковые войска) он дал им в качестве эмблемы череп со скрещенными костями (так называемая «Мертвая голова»)? Из-за черных комбинезонов да черепов на пилотках и фуражках советские солдаты частенько принимали панцерманов за эсесовцев, в силу чего, взяв в плен, расстреливали их без всякой процедуры у первого попавшегося куста…

Но сейчас он, конечно же, и не думал об этом. И уж тем более ему не пришло в голову молиться или еще как-то взывать к Господу. Гудериан чувствовал себя обреченным; холодный ужас растекался по его спине липкими струйками. Ему представилось, что это исчадие пришло за ним лично, чтобы за все грехи утащить прямо в ад к своему ужасному господину, который уже ждет его, кровожадно ухмыляясь и раскрыв в смертельном объятии свои когтистые лапы…

В свою очередь, Ватила Бе смотрела на Гудериана совсем другими глазами, нежели на Рокоссовского, к которому хумансовская половина ее сознания испытывала симпатию и женский интерес (что не мешало ей как темной эйджел видеть в нем на тот момент перспективного биологического партнера для продолжения рода). Добившись своего и почувствовав внутри себя зарождение новой жизни, Ватила Бе не утратила теплых чувств к отцу будущего ребенка. Она даже допускала, что все сложится так, что на какое-то время они с Рокоссовским, как это положено у хумансов, даже смогут создать между собой парную семью. Она сама родилась и выросла в такой семье, гордилась как своей матерью, так и отцом, и не видела в подобном будущем ничего плохого. Но прежде всего было необходимо завершить эту войну и сделать страну Эс-Эс-Эс-Эр доминирующим государством на планете.