Герои и чудеса средних веков

Зато среди героев и чудес можно будет найти и двух представителей чудесного мира животных. Животные не только изобильно населяли и домашний быт, и дикие просторы вокруг мужчин и женщин Средневековья — они еще и осаждали или озаряли их имагинарный универсум. Здесь они представлены животным легендарным — единорогом и животным реальным, которого легендарным сделала литература, — лисом. Оба они, будучи на равных с мужчинами и женщинами Средних веков, здесь служат иллюстрацией отсутствия границы между миром чисто имагинарным и миром, пережившим трансформацию посредством фантазии, — это характерно для средневекового универсума, не осознающего никаких разграничений между природным и сверхъестественным, миром здешним и миром потусторонним, реальностью и фантазией. Однако в этой книге не нашлось места для особого ряда имагинарных животных — для чудовищ. Чудовища в большинстве своем существа исключительно зловредные, а герои и чудеса нашего исследования — персонажи либо положительные, либо по меньшей мере двойственные. На этих страницах охарактеризованы самые достойные представители средневекового имагинарного. Кроме героев, есть в книге и другой раздел — чудеса. Категория чудесного — это наследие времен Античности, а если точнее, то наследие римской учености в христианские Средние века. Само слово, которое появилось в форме mirabilia — во множественном числе, означает реальные географические и в широком смысле природные достойные удивления диковины. Понятие это входит в средневековую литературу и обиход через простонародные диалекты; чудо встречается еще в XII веке в старофранцузском языке в «Житии святого Алексея» и «Песни о Роланде»; другие слова, также выросшие из латыни по схожей схеме, есть в итальянском языке, испанском и португальском языках; в тот же исторический период в немецком встречается Wander, а в английском — Wonder, а славянские языки, например польский, используют корень «куд» («чуд»). Чудесное стоит в одном ряду с чудотворным и магическим.

Чудотворное остается за Богом и выражается в божественном деянии, бросающем вызов законам природы. Магическое, даже если оно выражается в дозволенной законом форме белой магии, все равно почти всегда подлежит осуждению как вид колдовства, корень которого — связь либо с врагом рода человеческого, дьяволом, либо с его пособниками, демонами и колдунами. А вот чудесное, удивительное и непонятное тем не менее не выходит за пределы природного мироустройства. В своем труде Otia imperialia («Отдых для императора»), энциклопедии, написанной для императора Отона IV около 1260 года, англичанин Гервасий Тильбюрийский так определяет чудесное: «То, что недоступно нашему пониманию, хотя и совершенно естественно». Категория чудесного неуклонно расширяется все Средние века, ибо она вводит на территорию мира земного и человеческого те красоты, которые в известном смысле вырваны у Бога людским промыслом.

Область чудесного — это область удивления мужчин и женщин Средневековья. Чудесное вызывает восхищение. Оно вырастает из самого развитого и разработанного из всех чувств, какими обладал человек Средневековья, — зрения. Чудесное умеет как поддразнивать дух средневековых мужчин и женщин, так и заставить их вытаращить глаза от удивления. В этом труде чудесное выступает в виде трех архитектурных строений, каждое из которых представляет одну из трех основных ветвей власти, доминирующих над средневековым обществом и им управляющих. Первая — власть Бога и его служителей и тут чудом является кафедральный собор. Вторая — феодальный сеньор, и тут чудо — это укрепленный замок. Третье — власть религиозная, и ее чудо — это обитель. В каждом из этих строений заключено пространство чудесного. Несомненна их связь с тайным садом и с раем, с чудесными территориями мироздания.

Очевидно, что наше средневековое имагинарное связано и с пространством, и со временем. С точки зрения пространства оно фундаментально европейское. Даже в том случае, когда герой или чудо прежде всего связаны с определенной частью христианского мира, они не ограничиваются только им: так, Артур и Робин Гуд безусловно британцы, Сид — испанец, Мелюзина навевала грезы во Франции и на Кипре, где была коронована феодальная семья Люзиньян, а Валькирия — в странах германских и скандинавских.